59 
Настя выбирала платье, стараясь вообще не смотреть на ценники, за наряд, который ей понравится, она решила заплатить сколько угодно. Благо, что вчера случилась вдруг огромная премия и зарплата. То есть зарплата-то случилась не вдруг, а строго по графику, а вот премию, как выразился Кузьмич, «по итогам года» бухгалтерии выписали вдруг. Конечно, Светка, что сидит на зарплате, все знала, но молчала, как партизан. Зато теперь всем радость. А Насте особенно, ведь следующая зарплата будет уже начальственной, так что сейчас можно потратить на себя любую сумму.
Настя перебирала наряды и все не могла выбрать: ей подходил любой цвет, особенно яркие оттенки, но вот фасон… Что-то пока ничего не зацепило. Платья были или излишне молодежные, или почти старушечьи. Да и черный цвет почему-то преобладал. По крайней мере, именно в этом магазинчике. Модно, видимо. Настя следила за модой, но так, без фанатизма. Допустим, ей казалось излишним менять стиль по паре раз в год, избавляться от шубки только потому, что в этом году моден другой мех. Излишества. Видимо, в этом сезоне модно черное — что ей абсолютно не нравится. С ее темными волосами и бледной — по причине зимы кожей… А хотелось чего-то яркого. Может даже красного, алого, огненного. Или зеленого, изумрудного. Или вот — лавандовый…
Через час Настя почувствовала, что у нее гудят ноги, да и магазины кажутся знакомыми — по второму кругу пошла, не иначе. Надо было пригласить Аньку. Та бы живо все выбрала — еще бы и скидку вытребовала. Кстати, а что мешает ей так и сделать? От дома госпожи Рожковой до «Меги» ехать минут пятнадцать. Анечка ответила мгновенно:
— Алло?
— Ань, привет, у меня к тебе дело на миллион!
— О, решила у Толстячка денег занять на машинку?
— Нет, что ты.
— А зачем тебе тогда миллион?
— Ой, Ань, не сбивай меня с мысли. У меня был тяжелый рабочий день, а теперь я страдаю.
— Хочешь, чтобы я тебе расслабляющий массаж приехала и сделала?
— Нет. Я хочу, чтобы ты приехала в «Мегу» и помогла мне выбрать вечерний наряд для похода на официозную вечеринку.
— Bay! И куда? И с кем?
— Приезжай, все расскажу.
— Лечу-лечу, уже в машине… Пока, жди.
Решив, что ожидание стоит скрасить чашечкой чаю, Настя побрела в кафе, придирчиво изучила ассортимент сладостей, заказала миндальный торт и улуньский чай. Нет, день все-таки сегодня бесконечный. Может, стоило выбрать платье завтра с утра? Нет, поспать охота. Лучше сегодня. Завтра можно будет посетить косметический салон, сделать прическу, ногти, макияж… В общем, все. И с домом рядом, не то что в «Мегу» тащиться.
Настя даже не успела съесть торт, когда прилетела Анечка. Подружка тут же привлекла внимание официанта, заказала «то же самое» и вопросительно уставилась на Стасю.
— Ну, рассказывай, куда это ты собралась? Неужели Ваньку бросить решила?
— Откуда такие выводы? Может, это он меня в свет выводит?
— Вечернее платье для официозной вечеринки в компании заплесневелой профессуры? Не смешите мои тапочки! — отрезала Аннушка и набросилась на торт.
Да, действительно, «не смешите мои тапочки». За всю совместную жизнь Ваня ни в какой свет ее не выводил. Да ей и не хотелось. Почему-то сейчас хочется. Хочется яркого платья, хочется быть красивой, хочется нравиться. Кому нравиться? Настя замерла с чашкой чаю на полпути ко рту. Себе? Себе она нравится и без нарядов. Кому? Странно. Не важно.
— Меня по делу пригласили, наши партнеры. Деловая сфера, ничего личного.
— А эта «деловая сфера» что, страшный старикашка? Или сушеная вобла-бабуська? — Анечка, как всегда, зрила в корень.
— Нет, вполне презентабельный мужчина, — не стала скрывать Настя.
— Молодой? Красивый? Холостой?
— Ох, Ань, ну что ты опять начинаешь! Я замужем.
— Нет, замужем — я. А ты так… не знаю, как назвать.
— Все, тема закрыта.
— Ладно. А все же? Холостой? Красивый?
Настя тяжко вздохнула: ведь не отвяжется же, пока не выудит все о Кравцове.
— За тридцать, приятный, кольца нет, совладелец рекламного агентства. — Прямо краткая характеристика самого завидного холостяка сезона.
— Ого! И что, ты ему нравишься?
— Вроде, но он такой нахал приставучий!
— После твоего Ваньки любой нахалом покажется.
— Нет уж, дорогая, никаких «после».
59 
