Последние отзывы

Содержание

Шрифт

Запомнить

С тех пор как Оливье пришел в Валькроз, он пытался убедить себя в этом. Не сказал ли он тоже самое своему брату Эрве, когда покидал его? Но атмосфера монастыря снова погрузила его в сомнения, угрызения совести мучали его. Догадываясь, о чем он думает, Монту добавил:— Поговорите об этом с отцом Ансельмом. Побольше бы было таких священников, которые умеют слушать голос природы... и голос ее Создателя. Вы нужны Валькрозу, в нем должна продолжаться жизнь...

— Если Од не откажет мне, — вдруг решил Оливье, — мы продолжим ее вместе.

Возвращаясь в замок, он почти бежал, словно чувствуя за спиной крылья, так ему хотелось видеть ее, говорить с ней, завоевать ее, наконец! Он вошел в Валькроз, как в рай, и, даже не отдышавшись, начал искать отца. Он нашел его в оружейной комнате. Отец был явно озабочен; Оливье тут же охватила тревога, но Рено не позволил ему задать вопрос.

— Тебя так долго не было! — воскликнул он. — Неужели надо было отсутствовать так долго? Ты же сказал, что уходишь на три дня!

Он, казалось, был вне себя, и Оливье, растерявшись, не нашелся, что ответить:

— Мне надо было еще помолиться... Разве это так важно?

— Важнее, чем ты думаешь! Они ушли!

— Кто?

— Как это «кто»? Реми и это восхитительное дитя! Она сама попросила брата об этом! Позавчера, как обычно, она пошла прогуляться в часовню, которую я воздвиг на месте, где твоя мать...

Как всегда, он споткнулся на этом слове, потому что до сих пор отказывался соединять имя супруги со смертью, и, не закончив фразу, продолжил:

— Она вернулась в страшном волнении и, не желая ничего объяснять, стала умолять брата увести ее подальше отсюда.

— Но это какая-то бессмыслица! Почему?

— Говорю тебе, не знаю. Она упрямо молчала, уверяя, что если он не уведет ее, она уйдет одна. Пришлось послушаться. Реми уходил с отчаянием, потому что он, полагаю, любит нас.

— А она нас не любит, вы это хотите сказать?

— Я поклялся бы в обратном, — грустно произнес Рено. — Тебя-то уж точно, но мне казалось, что и я завоевал ее привязанность.

— Но, скажите, наконец, отец, что произошло во время этой... прогулки?

— Откуда я знаю? Говорю тебе: они ушли сегодня утром.

— Знаете ли вы хотя бы, в каком направлении?

— Когда Реми в отчаянии пришел объявить мне эту новость, я рассказал ему об Эксе, где строится собор Спасителя, обещающий стать великолепным. Все в округе говорят о нем...

— Они взяли своего мула?

— Я дал им другого. Реми пообещал, что вернется, чтобы закончить работу над изваянием твоей матери...

— Он закончит его прежде, чем возьмется за какую бы то ни было другую работу! — загремел Оливье. — Я сумею их найти... и ей придется ответить мне, любит она меня или нет!

Мгновение спустя он был уже в конюшне и сам оседлал коня, потому что хотел отправиться в путь немедленно, но тут в дверях появилась Барбетта, которая, облокотившись о косяк, спокойно проговорила:

— На дворе ночь, они где-нибудь остановятся на ночлег, и вы не только не догоните их, но можете проскочить мимо.

— Я знаю, с какой скоростью идут мулы... и знаю также, что места, где можно остановиться в пути, очень редки. Если Реми проявит благоразумие, они остановятся в Комбсе, чтобы утром начать подъем на высокое плато...

— Может быть, да, а может быть, и нет! Во всяком случае, возьмите эту сумку. Вы подумали о своем коне, но не подумали о себе самом, — добавила она, бросив взгляд на вещи, притороченные к луке седла. — Здесь хлеб, сыр, оливки...

— Спасибо! А теперь дай мне пройти.

Барбетта не посторонилась ни на йоту и скрестила руки на груди. На лице ее появилось вызывающее выражение.

— Я недавно была в часовне. Неподалеку встретила пастуха с его баранами.

— Потом расскажешь! — вышел из себя Оливье. — Сказал же, дай пройти!

— Задержитесь на минутку! Позавчера он видел мадемуазель Од. Она была не одна, а с какой-то дамой.

— С дамой? Там, наверху? С какой дамой?

— Он не знает, но они обменялись несколькими словами, и мадемуазель Од ушла в слезах.

— Если он не знает имени этой женщины, то, может быть, он запомнил, как она выглядит? У пастухов обычно хорошее зрение.

— Он описал ее, как смог, и это навело меня на мысль...

— Кто она? Говори же, черт возьми! Хватит воду в ступе толочь!