Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
32 
– Нет!
– Хочешь быть героем шумных судебных процессов? Чтобы юристы спорили, можно ли судить человека за новый вид убийства…
– Нет!
– …то есть за убийство человекоподобной машины?..
– Нет!
Байес остановился. Теперь Бутс дышал часто: вдох-выдох, вдох-выдох. Его глаза бешено бегали по сторонам. Байес продолжал:
– Здорово, не правда ли: двести миллионов человек будут говорить о тебе завтра, послезавтра, на следующей неделе, через год!
Молчание.
– Продать свои мемуары международным синдикатам за кругленькую сумму?
Пот стекал по лицу Бутса и каплями падал на ладони.
– Хочешь, я отвечу на все эти вопросы, а?
Байес помолчал. Бутс ждал новых вопросов, нового напора.
– Ладно, – сказал Байес. – Ответ на все эти вопросы…
Кто-то постучал в дверь.
Байес вздрогнул.
Стук повторился, на этот раз настойчивей и громче.
– Байес! Это я, Фиппс! Открой мне дверь!
Стук, дерганье, потом тишина.
Байес и Бутс смотрели друг на друга, как заговорщики.
– Открой дверь! Ради бога, открой мне дверь!
Снова бешеный барабанный грохот, потом опять тишина. Там, за дверью, Фиппс дышал часто и тяжело. Его шаги отдалились, потом стихли. Наверное, он побежал искать другой вход.
– На чем я остановился? – спросил Байес. – Ах, да. Ответ на все мои вопросы. Скажи, тебе ужасно хочется приобрести всемирную телекинорадиожурнальногазетную известность?
Бутс раскрыл рот, но промолчал.
– Н-Е-Т, – раздельно, по буквам произнес Байес.
Он протянул руку, достал из внутреннего кармана бумажник Бутса, вытащил из него все документы и положил пустой бумажник обратно.
– Нет? – ошеломленно спросил Бутс.
– Нет, мистер Бутс. Не будет фотографий. Не будет телепередач от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Не будет журналов. Не будет статей в газетах. Не будет рекламы. Не будет славы. Не будет почета. Веселья. Самосожаления. Покорности судьбе. Бессмертия. Абсурдных рассуждении о власти автоматов над людьми. Великомученичества. Временного возвышения над собственной посредственностью. Сладостных страданий. Сентиментальных слез. Судебных процессов. Адвокатов. Биографов, превозносящих вас до небес через месяц, год, тридцать лет, шестьдесят лет, девяносто лет. Двусмысленных сплетен. Денег. Не будет. Нет.
Бутс поднимался над креслом, как будто его вытягивали на веревке: он был смертельно бледен, словно невидимой рукой его умыли белилами.
– Я не понимаю. Я…
– Вы заварили всю эту кашу? Да. Но ставка ваша бита. И я испорчу ваше представление. Потому что теперь, мистер Бутс, когда все уже сказано и сделано, когда все аргументы исчерпаны и все итоги подведены, вы просто не существующее и никогда не существовавшее ничтожество. И таковым вы и останетесь: маленьким и посредственным, подленьким, дрянным и трусливым. Вы коротышка, Бутс, и я буду мять, давить, сжимать, дубасить вас, пока вы не станете еще на дюйм короче, вместо того чтобы помогать вам возвыситься и упиваться своим трехметровым ростом.
– Вы не посмеете! – взвизгнул Бутс.
– О нет, мистер Бутс, – тотчас ответил Байес почти счастливым голосом. – Я посмею. Я могу сделать с вами все, что захочу. Больше того, мистер Бутс, ничего этого никогда не было.
Стук возобновился. Теперь стучали в запертую дверь за кулисами.
– Байес, ради бога, откройте мне дверь! Это Фиппс! Байес! Байес!
Очень спокойно, с великолепным самообладанием Байес ответил:
– Одну минуту.
Он знал, что через несколько минут все взорвется и забурлит, от тишины и спокойствия не останется и следа, но сейчас пока было это: величественная безмятежная игра, и он в заглавной роли; он должен доиграть ее до конца. Он обращался к убийце и смотрел, как тот ерзает в кресле; он снова говорил и смотрел, как тот съеживается:
– Ничего и никогда этого не было, мистер Бутс. Вы можете кричать на каждом углу – мы будем отрицать это. Вы никогда здесь не были. Не было пистолета. Не было выстрела. Не было электронно-счетного убийства. Не было осквернения. Не было шока. Паники. Толпы. Что с вами? Посмотрите на свое лицо. Почему у вас подкашиваются ноги? Почему вы садитесь? Почему вас трясет? Вы разочарованы? Я нарушил ваши планы? Хорошо! – Он кивнул на выход. – А теперь, мистер Бутс, убирайтесь отсюда вон.
– Вы не имеете…
Байес мягко шагнул вперед, взял Бутса за галстук и медленно поставил убийцу на ноги. Теперь Бутс вплотную чувствовал его дыхание.
– Если вы когда-нибудь расскажете своей жене, приятелю, начальнику по службе, мужчине, женщине, дяде, тете, троюродному брату, если когда-нибудь, ложась в постель, вы самому себе начнете рассказывать вслух об этой пакости, которую вы натворили, – знаете, что я с вами сделаю, мистер Бутс? Я не скажу вам этого, я не могу сейчас сказать. Но это будет ужасно…
32 
