12

Маленький Габриэл вынужден был, в конце концов, сознаться во всем: он не мог больше идти на своих израненных ногах.

И они сделали тут же привал, хотя это было и не самое подходящее место. Над ними нависала абсолютно ровная скала. Высота ее местами менялась, и они были уже на полпути к вершине. Но гребень скалы становился все более высоким, а там, где они стояли, он был к тому же и очень узким: дюйм в ширину, если не меньше.

Но факт оставался фактом: Габриэл так изранил себе ноги, что не мог удержаться от слез.

Марко осторожно снял с него резиновые сапоги и носки.

— О-о-о… — сочувственно произнес он, увидев пузыри. — Ты слишком долго мучался, мальчик! Тебе следовало бы давно об этом сказать!

— Мне не хотелось задерживать вас… — прошептал тот.

— Тува, дай-ка бинт. И марганцовку. Спасибо! Это должно тебе помочь, Габриэл. У тебя есть другая обувь?

— Только сандалии.

— Это хорошо, надень их.

Натаниель вынул сандалии из рюкзака Габриэла, и тот, надев их поверх чистых носков, осторожно встал на ноги.

— Ну? — спросил Марко. Теперь лучше?

— Намного лучше, — ответил Габриэл, и все обратили внимание на то, каким вялым был его голос. Все ужасно устали. А каково приходилось теперь двенадцатилетнему мальчику?

Марко озабоченно оглянулся по сторонам.

— Нам пора уже устраиваться на ночлег, — сказал он. — Но мы пока не можем этого сделать, нам нужно пройти еще немного. Может быть, мы найдем подходящее…

Он внезапно замолчал. Халькатла схватила его за руку, и Руне тоже обратил его внимание на перемены в пейзаже.

Все встали.

На всех трех горных вершинах возникло нечто невиданное.

— Господи, — прошептал Натаниель. — Что это такое?

— Хуже всего, что как раз в ту сторону нам и нужно, — произнес Марко.

Они увидели трех всадников огромной величины.

— «Вороных коней из скорби, седла сделал из несчастья…», — негромко процитировала Тува.

Кони были угольно-черные. Они были громадных размеров, и из ноздрей у них вырывался голубоватый пар. Всадники были одеты в черное. Плащи их развевались на ветру, словно разорванный бурей парус, лица у них были страшными, и видеть их можно было лишь в отсвете луны; перекошенный рот, пламенеющие глаза, поворот головы… На руках у них были огромные черные перчатки, которыми они держали посеребренные уздечки, на поясе у каждого висел тяжелый, украшенный золотом меч.

Фигуры всадников были такими огромными, что все семеро избранников могли в деталях рассмотреть их даже на расстоянии нескольких километров. Один из всадников стоял как раз в том месте, куда им нужно было идти. И не было никаких сомнений в том, что скоро, очень скоро их обнаружат.

— Кто это? — повторила Тува.

— Я слышал о них, — неспеша произнес Марко. — Но полагал, что это всего лишь легенда.

Все ждали, когда он начнет рассказ.

— Их называют Властелинами Времени. И поскольку время неумолимо и неодолимо, то и они обладают этими качествами.

— Тенгель Злой перетянул их на свою сторону? — спросил Ян.

— В этом нет ничего удивительного. Ведь время является одним из злейших врагов человека. И не следует ли нам предположить, что они охотятся теперь именно за нами?

Габриэл хотел было узнать, что он сам думает по этому поводу, но вопрос Тувы увел его мысли в иное направление.

— Может быть, эти трое всадников имеют что-то общее с норнами? — спросила она. Богинями судьбы, Урд, Верданди и Скульд? Богинями прошлого, настоящего и будущего.

— Не думаю, — ответил Марко. — Эти богини есть, кстати, и в греческой, и в римской мифологии. Там они называются мойрами и парками, и они отвечают за рождение, жизнь и смерть. Нет, эти Властители Времени — нечто иное. Они относятся к другой мифологии, более далекой от нас. Я уже не помню, почему их именно трое, и теперь нет времени задумываться над этим. Во всяком случае, они безжалостны и неумолимы, как время, бегущее для человека лишь в одну сторону.

  60