Последние отзывы

  5  

Они уставились на нее, пытаясь понять ход ее мыслей, который никогда не подчинялся каким-либо общепринятым правилам.

— Это, естественно, чувство благоговения, — пыталась объяснить мать. — Ей, видимо, кажется, что она не может занять место своей любимой сестры.

Герберт открыл свой безвольный рот, который многие женщины находили чувственным.

— Она этого и не сможет. Но мне нужен сын — и как можно скорее. Сын, который когда-нибудь станет моим наследником. А ведь мое наследство не такое маленькое. Нехорошо, что моя первая супруга умерла. Но я полагаю, что ваша вторая дочь — более крепкая и что она может быть полезной.

Он снова скользнул по телу Белинды уверенным жадным взглядом. Она невольно поежилась.

Ну неужели они не понимали то, что ей так трудно объясниться! Неужели они не понимали, что она не может взять что-то у Сигне? Особенно ее мужа, которым Сигне гордилась. Совесть Белинды не знала бы ни минуты покоя, если бы она, Белинда, взяла Герберта в мужья после Сигне. Что за кощунственная мысль! Она могла мысленно объяснить, но облечь это в слова не получалось.

Герберт Абрахамсен продолжал:

— Само собой разумеется, мы должны подождать, пока закончится траур, это ясно. Но ведь у меня в доме ребенок, и ему нужна ласковая материнская рука. Так что если бы ваша дочь могла бы уже теперь…

— Естественно, за этим дело не станет, — сказала мать Белинды.

— Не можем ли мы вместо этого взять малышку, чтобы она жила здесь? — быстро предложила Белинда.

Тут впервые Герберт посмотрел ей прямо в глаза.

У него были томные карие глаза, от которых его молодые кухарки падали в обморок. Белинда смущенно тряхнула головой. Ей вдруг представилось, что она увидела задумчивую корову. Довольно резко он сказал:

— Это мы уже обсудили. Ребенок мой и останется, естественно, в моем доме. Я желаю видеть его воспитанным в соответствии с моими принципами. Для девочки у меня были кормилица и няня, но сейчас они обе заканчивают работу, почти одновременно. Кормилица больше не нужна, а няня…

Он словно пробудился от досаждавших сновидений.

— Дело ведь в том, что девочка должна иметь мать! А я не могу представить себе кого-то более подходящего, чем сестру Сигне.

Пока взрослые разговаривали, мысли Белинды блуждали своими собственными странными путями. Буквально все в ее душе противилось мысли занять место божественной Сигне. Она просто не могла этого сделать! Да и Герберт Абрахамсен знал, вероятно, какая она неловкая и неуклюжая. Как же он мог передать нежного младенца в руки ей, ей, которая могла запросто выронить из рук стакан по своей рассеянности! Но было и нечто другое, что мучило ее. Хотя Белинда никоим образом не была избалована мужским вниманием, она испытывала сильное беспокойство под взглядами Герберта. Она не могла точно определить это беспокойство, но именно оно увлекало ее мысли на ложный путь. Она не понимала, почему у нее сложилось впечатление, будто этот человек имел в отношении нее другие планы. Все вокруг говорили, что он — шикарный мужчина и что он — блестящая партия. Сигне тоже говорила это, значит, так это и было. Но однажды Сигне неосторожно намекнула на «страстность, граничащую с распутством». Восемнадцатилетняя Белинда не вполне поняла эти слова, но сейчас она больше всего была напугана именно ими. Потому что она словно бы чувствовала, что они имеют отношение к ее величайшей тайне. Она сама ощущала странное волнение в своем теле, будто нагревалась кровь. Это смутное, неизведанное желание, которое она часто ощущала, становилось мучительно сильным. Никто не знал о ее грезах в тихие бессонные ночи, о ее попытках заглушить настойчивые телесные потребности, о ее страхе и стыде…

Белинда была на самом деле необычайно темпераментной молодой женщиной. Недостаток остроты мышления был компенсирован чувствительностью и инстинктами. Порой ей казалось, что она — пожар, который никто не мог бы потушить, во всяком случае, не она сама. Тогда ей приходили в голову смутные запретные мысли о мужчинах. Никто не разговаривал с Белиндой обо всех загадках любовной жизни. Она слышала только намеки, сопровождаемые хихиканьем, в которых она ничего не понимала. Однажды она спросила мать, откуда у Сигне появится ребенок и как он туда попал. Тогда мать дала дочери такую затрещину, что у нее зазвенело в ушах. Однако несколько дней тому назад кое-что произошло. Белинда услыхала, как повар сказал горничной: «Эй, ты видела, какие теперь у Белинды формы? Она же по-настоящему соблазнительна! Тот, который был здесь позавчера, пялил глаза так, что чуть не потерял их».

  5