Последние отзывы

  19  

– Возвращаться туда, откуда мы приехали? Ах так! Господин маршал, имею честь вам сообщить, что вы совсем потеряли голову!

– Вот тут вы ошибаетесь, я абсолютно в своем уме и потому приказываю вам покинуть этот дом, где женщинам вроде вас попросту нечего делать!

– Женщинам вроде меня? – высокомерно повторила Гортензия. – Что вы хотите этим сказать?

– Что хотел, то и сказал! Отныне вход в этот особняк вам запрещен.

– Как вы любезны… А вы не забыли, что за этот особняк заплатил мой отец?

– Тем не менее он принадлежит и мне. Убирайтесь отсюда по доброй воле, если не хотите, чтобы мои люди вышвырнули вас за ворота. Мы разводимся, сударыня!

Красивое лицо герцогини исказила гримаса презрения. Она побледнела, но все-таки продолжала насмешливо улыбаться.

– Ваши люди? Они были моими людьми задолго до того, как стать вашими! Но – бог с вами. Я не стану спорить, вот только на развод можете не рассчитывать. Я ведь не императрица! Со мной не получится! Доброй ночи, господин маршал! Кучер! В Вири!

И, не слушая никаких возражений, герцогиня захлопнула дверцу своей кареты, которая тут же выехала из двора особняка на улице Паради.

Разрыв был полным и окончательным, но Гортензия ни за что не хотела разводиться. Не выезжая из своего замка, она принимала там самых блестящих представителей высшего света Парижа и жила в роскоши и с достоинством, которые особенно бесили ее супруга. Ее богатство, которое всегда было громадным, а теперь к тому же все время росло благодаря ловкости Лаффита, позволяло ей осуществить любую свою прихоть. Но у нее был счастливый характер, она была по-настоящему добра и потому в глубине души не могла как следует рассердиться на мужа. Она его больше не любила. Но какая-то привязанность все-таки сохранялась. Более того, она не исключала возможности, что он, успокоившись и оставив свою погоню за королевскими почестями, вернется к ней, чтобы жить наконец в мире и согласии.

Но ничего такого не случилось. В 1814 году, когда началось ужасное наступление на Париж, Мармон изменил своему императору, которому был обязан абсолютно всем. Он подписал соглашение о сдаче французской столицы союзникам, покинул вместе со своим корпусом Фонтенбло, осуществив тем самым одно из самых громких в истории предательств. Маршал нанес своей жене жестокий удар. Взволнованная, возмущенная, испытывая страшное отвращение, она закрылась в замке в Вири, стыдясь самого имени, которое ей приходилось носить и которое народ превратил в презрительную кличку.

Им еще пришлось встретиться в 1827 году, когда начался процесс раздела имущества, продлившийся много лет и дорого обошедшийся обеим сторонам. К тому же ликвидация банка Лаффита (бывшего банка Перрего) нанесла серьезный удар по состоянию герцогини. Чтобы сохранить замок в Вири, она была вынуждена продать свой парижский особняк и приобрести в столице куда более скромное жилище на улице Варенн, 65, где, впрочем, продолжала вести вполне достойное ее положения существование.

Судьба Мармона была с тех пор весьма тесно связана с судьбой Бурбонов. Он последовал за Карлом Х в изгнание. Правительство Луи-Филиппа выдвинуло против него серьезные обвинения, и Гортензия оказалась настолько добра, что ходатайствовала за того, кто перед богом еще оставался ее супругом. Он выпутался из этого дела, будучи приговорен к высылке и к конфискации всего имущества. Таким образом Король-Буржуа отомстил узнику острова Святой Елены.

Мармон уехал сначала во Флоренцию, а оттуда в Венецию, где он жил достаточно привольно, обеспеченный пенсионом Великого Орла, который сохранил за ним Почетный Легион.

Его черные волосы поседели, но он все еще оставался стройным, элегантным и весьма привлекательным. Женщины по-прежнему теряли из-за него головы. В Венеции сразу две красавицы – француженка и мадьярка – делили между собой его благосклонность и любили его до такой степени, что в конце концов подружились между собой. Они вдвоем сопровождали его везде, куда бы он ни отправился, и злые языки утверждали, что Мармон стал мусульманином.

Весной 1850 года Гортензия путешествовала по Италии и в Венеции повстречала Огюста. Время прошло, унесло с собой горечь и гнев, и вообще склонная к снисходительности герцогиня нашла даже приятным провести недельку рядом с тем, кого она прежде так любила, просто в качестве друга. Их видели вместе на улочках Мерсерии, в гондоле на канале Гранде. Зрелище было достаточно трогательным: очень красивая пожилая дама об руку с сохранившим прекрасную осанку стариком с волосами белее снега. Это была их последняя встреча. Через неделю Гортензия уехала, чтобы больше никогда не вернуться к нему.

  19