ГЛАВА ПЯТАЯ

— Может, попрактикуемся? — вкрадчиво предложил Люк.

— Попрактикуемся? — Линдси охватило беспокойство. Эти дьявольские огоньки в глазах! Что он замышляет?

— Чтобы было не так трудно изображать любящую жену, тебе нужно потренироваться.

— Я могу подождать до бала, — торопливо пробормотала она, и воображение тут же подсунуло ей ряд сменяющихся картин: после обеда она садится к нему на колени и чмокает его в подбородок; они гуляют по саду, находят потайную беседку, он ее целует, а она поднимается на цыпочки. А еще есть та большая кровать, на которой они вчера спали…

Линдси задохнулась. Нужно немедленно выбросить из головы эту чушь!

— Как знаешь.

Она нахмурилась.

— Разве можно идти на бал, когда дед болен?

Веселье в его глазах мигом испарилось.

— Я стараюсь, чтобы все было как всегда, только чаще бываю дома. Он не подозревает, что умирает.

— А это так? Он не может поправиться?

— К сожалению, нет, Линдси. Ему осталось несколько недель. Врачи говорят, он будет все слабеть, потом не сможет сам есть, а потом наступит кома. Она продлится от нескольких часов до нескольких недель. И все.

— Мне очень жаль…

Люк оттолкнулся от стула, рывком встал и отошел к окну. Стояло лето, конец января, сад был весь в цвету. Страшно подумать, что следующего лета дед не увидит. И какую боль в жизни Люка оставит после себя.

— Да, конечно, мне тоже очень жаль. Он мне как отец. С ним бывало нелегко, но… — Стиснув руки, Люк боролся с приступом отчаяния.

Линдси встала с дивана и подошла к Люку. Осторожно дотронулась до руки, пожала ее.

— Терять любимых всегда тяжело. Но, Люк, послушай, тебе в некотором роде повезло: ты знаешь, что это его последние часы, и посвящаешь ему все свое время. Я думала, что мы с Вилом будем жить вечно. А он ушел в мгновенье ока. Можешь себе представить, он даже не знал, что я беременна! Проводи время с дедом и будь благодарен, что оно у тебя есть. Многие теряют любимых неожиданно, а потом всю жизнь жалеют, что не успели что-то сказать.

Он увидел слезы в ее глазах и услышал искреннее горе в голосе. Люк обнял ее за плечи и опять стал смотреть в окно.

— Линдси, расскажи про мужа. Как ты жила после того последнего лета на пляже? Я ничего о тебе не знаю, помню только, что ты была язва. Правда, иногда очаровательная язвочка.

Она пожала плечами, но не высвободилась из его рук.

— Мы с Вилом оба были сиротами. Познакомились на концерте, в переполненном фойе, представляешь? Оба пришли поодиночке. После концерта он пригласил меня на кофе. Он был очень смешливый. Мы все время хохотали. И пускались во всякие безумства… — Она умолкла. С трудом переведя дух, улыбнулась.

— Например? — спросил Люк. Ему хотелось побольше узнать о той женщине, которая в один прекрасный вечер согласилась ему помочь. Какие воспоминания греют ей душу?

— Вил обожал воздушных змеев. Мы их конструировали, клеили, а потом запускали в парке. Собирался народ. Кто особенно восхищался, тому Вил давал запускать змея. Вокруг всегда была толпа, к концу дня у нас появлялось много новых друзей, мы с ними веселились допоздна и так уставали, что утром с трудом вылезали из кровати, чтобы идти на работу.

— Я знаю, что ты родом из Сиднея. Твоя тетка тоже жила там?

— Да. У нее была хорошая квартира. Ей не хотелось брать на себя ответственность за ребенка, она никогда не была замужем, не имела материнских чувств. Как только я встала на ноги, она уехала в Тасманию. Не понимаю, почему не могла уехать раньше вместе со мной, пока я была еще девочкой… Видимо, это была ее мечта, и она имела право жить так, как хотела.

  23