Глава 3

Это всего-навсего ужин. Беспокоиться не о чем. Конечно же не о чем, кроме перспективы несколько дней пребывать в раздражении. Они, вне всяких сомнений, пойдут в один из пафосных ресторанов Лос-Анджелеса, где у Сэма будет возможность и на других посмотреть, и себя показать. Где-то между фуа-гра и двойным шоколадным муссом он с удовольствием пообщается с другими гламурными типами — завсегдатаями подобных заведений.

Приют изобилия — так называла их вторая по счету мачеха Джоанны. Не потому, что меню отличалось изысканностью и разнообразием, а из-за материального положения посетителей. Дарлин была одной из самых честных и самых искренних пассий отца.

Если бы Джоанне хотелось приукрасить действительность, она бы считала предстоящий ужин деловым. Она поняла, что именно это ей и хочется сделать. Тогда можно будет потерпеть, а ей уже приходилось это делать во время многих других обедов и ужинов, приняв это как часть игры, в которую учились играть все, кто хотел иметь свое дело. А раз речь идет о деле, она, Джоанна, будет непринужденно-очаровательной и даже великодушной до тех пор, пока все не закончится и она не даст понять, что о продолжении не может быть и речи.

Ей не нравились настойчивые, мужчины.

Ей не нравились известные мужчины.

Ей не нравился Сэм Уивер.

Так и было, пока ей не принесли цветы.

В это субботнее утро Джоанна работала в саду, слабо надеясь, что Сэм Уивер не найдет ее адрес. Он не позвонил ей ни затем, чтобы его узнать, ни затем, чтобы подтвердить, что все остается в силе. Ожидая этого звонка, Джоанна всю неделю нервничала и была не в духе. Это стало еще одним камнем в его огород.

Идя работать в сад, она всегда брала с собой трубку беспроводного телефона. Даже в выходные могли позвонить с работы. Сегодня же она сделала вид, что забыла взять ее с собой, и наслаждалась теплым летним утром, ухаживая за кустиками водосбора. Для Джоанны это была передышка и даже, в какой-то степени, ее слабость. Она выращивала цветы, холила и лелеяла их, а они, расцветая, вознаграждали ее за это. Такая непрерывность приносила утешение. Ведь это, как и многое другое в остальных сферах жизни, Джоанна создавала своими руками. Всеми своими взлетами и падениями она была обязана исключительно себе.

Только цветы ценили ее заботу и всегда окружали ее, а люди в ее жизни редко так поступали.

Джинсы на коленях перепачкались, руки были в земле, когда к ней подошел курьер. Джоанна поднялась на ноги и прикрыла ладонью глаза, защищаясь от солнца.

—Мисс Паттерсон?

—Да.

—Распишитесь здесь, пожалуйста. — Перехватив Джоанну на полпути через газон, курьер вручил ей сначала свой планшет, а затем длинную белую коробку, перевязанную красной атласной лентой, на крышке которой была вытиснена фамилия флориста.

  15