Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
13 
Обтекаемые выражения и всякие дипломатические уловки не были свойственны Адаму Тавернье. Если Матильда осмелилась лишь выразить удивление, то он проворчал:
— Он пошел к Биго? Вот те раз! Что это значит? И ты это терпишь?
Но почти тут же поправился:
— Это не мое дело, прости!
— Ничего! — вздохнул доктор, отводя глаза.
Но акадиец успел заметить боль, беспокойство и даже скрытый стыд, от которого потускнел ясный взгляд доктора. Потому он и попросил прощения. И все же потом, когда все собрались за столом и смотрели, как отец тщательно разрезает дичь на куски, он не удержался.
— Квебек того гляди помрет с голоду, — сказал он с горечью. — Нижний город в руинах, да и Верхний город пострадал. А Биго и его шайка по-прежнему живут в роскоши. Интендант еще и ужины устраивает? Интересно, как ему это удается… если, конечно, все, что он у нас украл, якобы для защитников, не досталось ему. Твой сын — честный малый. Нечего ему иметь дело с человеком, который бесстыдно обокрал и короля Франции, и жителей этой страны. Тебе следовало бы сказать ему об этом!
Наступило молчание. Тремэн перестал резать птицу. Матильда и Гийом увидели, как побелели суставы его пальцев, сжимавших костяную рукоятку ножа. Молодая женщина устремила глаза на акадийца, умоляя его не продолжать.
Отец смущенно улыбнулся, опустив сокрушенный взор на стоявшую перед ним миску, во все поняли, что возмущение Адама вполне отвечало его собственным чувствам, когда он прошептал:
— Ты говоришь, Ришар — честный малый? Я тоже так считал до сегодняшнего вечера. Теперь я боюсь и думать об этом…
Глава II
СВЕТ ФОНАРЯ В НОЧИ…
Назавтра погода переменилась. Пронизывающий сентябрьский ветер пронесся над землей. Его северное дыхание ощущалось над поверхностью реки. Воды ее углубились и приняли свинцовый оттенок. Но люди радовались: если наступает зима, значит, англичанам придется поскорее убраться, и Квебек наконец сможет перевести дух.
Словно ожидавшая сигнала природа в одну ночь преобразилась. Деревья начали сбрасывать листву, меняя свой цвет на бледно-желтый, к нему вскоре стали примешиваться всевозможные золотистые и охряные оттенки, вплоть до кораллового, ярко-красного и густого пурпурного цвета, в который одеваются клены, прежде чем сбросить свой последний великолепный убор…
Гийом любил осень и ее роскошные краски. Обычно они с другом Франсуа забирались на дерево и часами любовались великолепным пейзажем: устье реки, острова, состоящий из двух частей город; вокруг, на огромном пространстве — холмы в их волшебном Наряде. Картина эта возвещала о наступлении зимних радостей: сбор грибов после первого дождя, потом, в октябре, заготовка дров в лесу, куда мальчики любили сопровождать мужчин, затем игра в снежки и катание на санках по крутым улицам, рождественские пряники в форме лошадок, рассказы в ночь под Рождество, прогулки в порт и многие другие развлечения, завершавшиеся, с возвращением весны, сбором кленового сока и томительным ожиданием, пока он сварится и превратится в жидкий крем прекрасного теплого цвета спелого каштана… Правда, помимо удовольствий были еще и коллеж, брат Гратьен и его плеть, но раз уж невеселой троицы все равно не миновать, то лучше и вовсе было о ней не думать. Ведь существовало столько радостей в награду!
Увы, в этом году, если, конечно, не произойдет чуда, Гийому предстояло в одиночестве присутствовать на великом представлении природы… Дом на улице Су-ле-Фор был разрушен бомбой, и отец Ньель, до смерти обрадованный тем, что и он, и его семья, и даже хранившиеся в шкатулке деньги остались целы, решил на следующий же день переехать к брату в Монреаль, где тот держал крупный магазин и торговал мехом и молочными продуктами. Мальчик подумал, что отныне ему будет очень одиноко. Теперь он тоже хотел бы уехать в большой город в глубине страны, который даже представлялся ему раем — мало ему было Франсуа, так он забрал у него и дорогую Милашку-Мари. К сожалению, рай этот был так же недоступен, как и настоящая Земля обетованная: нечего было и думать, что доктор Тремэн согласится покинуть своих больных, ведь многие из них были слишком бедны и не могли избежать ужасов войны… Его отношение не могло не вызывать в мальчике восхищения, но все же приводило его в отчаяние!
Не менее удручающей была и обстановка в доме, которую не могла скрасить даже радость по поводу диких гусей. Дом На Семи Ветрах превратился в храм тишины, где каждый предпочитал предаваться своим мыслям. Лишь Гийому время от времени доставалась улыбка или несколько слов, чаще всего от Коноки. Догадываясь, какие вопросы мучают ребенка, обычно бесстрастный индеец занимался с ним, поручая посильные работы на ферме. Иногда он брал мальчика с собой в напоенные влажным ароматом леса Сильри, где они словно тени скользили в своих мокасинах по ковру из сосновых иголок. Они даже залезали на деревья, пытаясь проследить движение англичан на противоположном берегу.
13 
