Последние отзывы

  19  

Хейке некоторое время стоял, изучая место. Винга смотрела на его глаза, выбиравшие позиции, на его руки то сжимавшиеся в кулаки, то распрямлявшиеся — единственный признак нервного напряжения.

Наконец он принял решение. Глубоко вздохнул и медленно снял с себя волшебный корень. Затем подошел к стене скалы, повесил этот самый дорогой амулет Людей Льда на небольшой сучок, выдававшийся из стены скалы. Потом взял у Винги одно из покрывал и расстелил его ниже, на горке. Тщательно и любовно.

— Ты будешь находиться здесь, Винга. Сиди, пока я буду совершать ритуалы! Под волшебным корнем ты в безопасности.

«В безопасности от чего?» — подумала она, но спрашивать не стала. Не хотела услышать ответ.

Хейке обнажил себя до пояса. Казалось, что он почувствовал облегчение после того, как разогрелся от ходьбы в тяжелой одежде. Винга блаженно вздохнула при виде его голого тела.

— Ты знаешь, что ты сейчас должна сделать? — спросил он удивительно напряженным голосом.

— Да. Магические знаки?

Он согласно кивнул головой и вытащил из своего огромного мешка с поклажей маленький деревянный сосуд. Винга узнала его и облегченно вздохнула.

Он сдержанно улыбнулся.

— Нет, пить я этого не стану.

Он дал ей заостренную палочку, она взяла сосуд в руку. Он повернулся к ней спиной.

— Ты слишком высок, — прошептала она.

— Я могу лечь на живот. И не говори шепотом. Мы здесь одни.

Это прозвучало так, словно он намеревался добавить слово «временно». Винга была рада тому, что он не вымолвил его.

Место вызывало у нее холодную дрожь, хотя она во время подъема сюда даже перегрелась. Это молчаливое ожидание, этот неосязаемый трепет природы. Ей показалось, что они с Хейке сейчас сделали шаг в самое естество, слились с ним в единое целое.

Эта мысль была ужасна. Даже, если она в действительности была прекрасной. Человек и земля — как части вселенной, космоса. Это чудесно. Но этой ночью ощущение этого было совсем не таким.

Потому что они стремились проникнуть в скверну космоса? К его обратной стороне? В мир, который существует параллельно видимому?

Что скрывает в себе тот мир? Хотелось ли ей узнать это по-настоящему? И да и нет.

Хейке растянулся на покрывале под волшебным корнем. Винга опустилась на колени, чтобы начертить магические знаки на его спине и плечах.

Темно-коричневая смесь, которая была в сосуде, содержала не только кровь. Хейке влил туда и вещества, мешающие крови свертываться, а также такие составные части, о которых не хотел рассказывать Винге.

— Ты помнишь, как выглядят знаки? — спросил он, когда она неуверенно начала чертить рисунки. Он сильно вздрогнул при первом прикосновении палочки к коже, и она поняла, какое он испытывал напряжение.

— Да. Я быстро справлюсь.

Трясущимися руками водила она палочкой по его коже. Круги, треугольники, волнистые линии, магические слова, которые ей были абсолютно непонятны, все это она вырисовывала. Чистописанием это нельзя было назвать, да и намерения такого не было.

Несколько удивленная, она обратила внимание, насколько все, что появлялось на рисунке на его широких плечах, имело восточный характер. Снова начало Людей Льда? Как могли четыре добрых гения знать это? Но тут она вспомнила, что в книге Людей Льда говорилось о способности Ульвхедина читать заклинания на языке, которого никто не знал, и что Люди Льда догадывались о существовании древнейшего колдовского языка своих предков. И Map знал его. Об этом ей рассказывал Хейке, да и к нему самому приходили время от времени видения из другого мира, существовавшего много лет тому назад. Иногда его посещали неясные воспоминания о том, что в детстве он мог петь своеобразные колдовские песни, содержания которых не понимал.

Насколько же тщательно подготовились они оба, выучили эти знаки, эти мистические письмена! Все необходимо сделать хорошо.

Она немного отодвинулась, склонила голову набок, разглядывая свою работу.

— Да, — произнесла она удовлетворенно. — Сейчас все на месте. А теперь разрисуем грудь.

Хейке повернулся.

— Достаточно исчернила спину?

— Весьма.

— Хорошо. Это нам потребуется.

— Хейке, — улыбнувшись сказала она, — как же я смогу написать что-нибудь на твоей груди? Она такая волосатая.

— Делай, что сможешь. Бритвы я с собой не взял, — улыбнулся он.

  19