Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
102 
– Да ну? – загоготал Кланси, а за ним и остальные.
– Нет, правда, что это за мотив?
– Провались ты со своим мотивом! – взорвался Тималти. – Осталась одна минута, а его мотив интересует! Заключайте пари. Кто ставит на Дуна? Кто на Хулихена?
Поднялся галдеж, и замелькали деньги, в основном шиллинги. Я протянул Тималти четыре шиллинга:
– На Дуна.
– Да ведь вы его в глаза не видели!
– Темная лошадка, – проговорил я, понизив голос.
– Хорошо сказано! – и Тималти повернулся к остальным. – Судьи Нолан, Кланнери – в проход! Следите, чтобы, пока картина не кончится, ни тот, ни другой не двинулись с места!
Счастливые как дети, Кланнери и Нолан во мгновение ока скрылись за дверью зала.
– А теперь освободим им дорогу. Мистер Дуглас, сюда, пожалуйста, ко мне!
Все бросились строиться по сторонам обоих закрытых пока главных выходов.
– Фогарти, приложи ухо к двери!
Фогарти приложил. Глаза его широко раскрылись:
– До чего же она громкая, эта чертова музыка!
Один из братьев Келли толкнул другого локтем:
– Скоро кончится. Кому полагается умереть, сейчас умирает, а тот, кому жить, над ним наклоняется.
– Еще сильней загремела! – оповестил нас Фогарти, не отнимая уха от дверной панели. – Вот: та-тамм! Значит, на экране уже КОНЕЦ!
– Бегут! – вырвалось у меня.
– Приготовиться! – скомандовал Тималти.
Мы все смотрели теперь, не отрываясь, на дверь.
– Гимн!
– Смирно!
Мы выпрямились. Кто-то отсалютовал.
Но взгляды по-прежнему были устремлены на дверь.
– Кто-то бежит, – прислушался Фогарти.
– Успел до гимна, а это главное…
Дверь распахнулась.
Хулихен вылетел наружу, запыхавшийся, но с улыбкой победителя.
– Хулихен! – закричали те, кто выиграл пари.
– А Дун, – еще громче заорали те, кто проиграл, – Дун где?
Ибо хотя Хулихен был первым, соперника его видно не было.
Из кино повалил народ.
– Может, идиота понесло не в ту дверь?
Мы стояли и ждали. Скоро во мраке ночи растаяли последние зрители.
Первым в пустое фойе заглянул Тималти:
– Ду-уун!
Ни звука.
– Может, он… там?
И они рывком открыли дверь мужского туалета.
– Ду-ун!
Ни ответа, ни даже аха.
– Боже, – воскликнул Тималти, – неужто сломал ногу и умирает где-нибудь на полу?
– Не иначе!
Кучка людей, как плавающий островок, качнулась в одну сторону, но тут же изменила направление и поплыла в другую, к двери в зал, втекла в нее и двинулась вниз по наклонному проходу; я поспешил следом.
– Ду-ун!
Но встретили нас Кланнери и Нолан, и они молча показали на что-то в глубине зала. Я два раза подпрыгнул, пытаясь заглянуть вперед, через головы. В огромном зале царила полутьма. Я не увидел ничего.
– Ду-ун!
Вдруг у четвертого ряда все остановились, и я услышал испуганные возгласы: оказалось, что Дун сидит на своем месте в четвертом ряду, у прохода, и глаза его закрыты, а руки сложены на груди.
Мертвый?
Да ничего подобного!
Слеза, огромная, сверкающая и прекрасная, скатилась по его щеке. А вот и еще одна, больше и прекраснее прежней, выкатилась из другого глаза. Подбородок у Дуна был влажный, и было ясно, что начал плакать он не сейчас.
Его обступили, над ним склонились, тревожно всматриваясь в лицо.
– Ты что, заболел?
– Плохую новость услышал?
– О боже! – воскликнул Дун. Он тряхнул головой, будто хотел с нее что-то сбросить.
– О боже, – произнес он наконец, – ведь у нее ангельский голос!
– Ангельский?
– Да, – кивнул он.
Взгляды всех обратились на пустой серебристый экран.
– Это ты… про Дину Дурбин?
Дун всхлипнул:
– У нее голос как у моей дорогой покойной бабушки…
– Что ты плетешь? – оборвал его Тималти. – Совсем не такой был у нее голос!
– А кто это может знать лучше меня? – Дун вытер глаза и высморкался.
– Значит, не побежал ты только из-за этой девки, из-за Дурбин?
– "Только", – горько передразнил его Дун, – «только»! Да это кощунство, бежать после такой музыки! Все равно что прыгнуть во время венчания через алтарь или затанцевать на похоронах.
– Хоть бы предупредил нас, – и Тималти посмотрел на него злым взглядом.
– Как я мог предупредить? Было такое чувство, будто мне бог открыл вдруг глаза и уши. Последнее, что она пела… «Прекрасный остров Иннисфри», да, Кланнери?
– А что еще она пела? – спросил Фогарти.
– "Что еще она пела"! – вскипел Тималти. – Половина из нас потеряла по его милости весь сегодняшний заработок, а его, видите ли, интересует, что еще она пела! Пошел отсюда!
102 
