Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
38 
Он лишь произнес:
— Ты, конечно, подходишь для Карин. Но я и не хотел с самого начала нагружать тебя надолго.
— Посмотрим, — сказала Элизабет решительнее, чем думала на самом деле. — Постараемся жить одним днем.
Войдя в дом, она, преисполненная недобрых предчувствий, открыла дверь в свою комнату. Комната была пуста.
В несколько шагов они, не переводя дыхания, поднялись по лестнице. Что прикажете думать, если никого не окажется дома? Если Карин не смогла найти дорогу домой и бродила вокруг с новорожденной малышкой? Может быть, даже отложила ее в сторонку, а потом о ней забыла?
Подбежав к двери, они услышали, как кто-то напевает колыбельную. Тонкий, как паутина, голосок Карин трогательно выводил мелодию.
Они постучались и вошли.
— Т-ш-ш! — произнесла Карин, поднеся палец к губам. — Она заснула.
Посредине большой, роскошной постели лежала малышка, завернутая во всевозможные рюши и кружева. Элизабет их тотчас узнала — они служили покрывалом Карин. Сама огорошенная дама сидела на краю кровати, держа руки над головой ребенка, как бы оберегая его. Она завязала крошечный пучок волос, состоявший, быть может, из семи-восьми волосков, шелковым бантиком.
— Она думает, что это кукла, — удрученно проворчал Вемунд.
— Нет, — ответила Элизабет, лучше разбиравшаяся в женской психологии. — Нет, она так не думает!
Дама была в комнате не одна. Врач, доктор Хансен, тоже находился там. Он поднялся навстречу изумленным вошедшим.
— Я случайно повстречался с бегущей госпожой Карин и решил проводить ее домой, — подавленно произнес он. — Чтобы помочь ей справиться с ребенком.
— Спасибо, это было замечательно, — сказала сбитая с толку Элизабет. — Все в порядке?
— Да. Я могу найти кормилицу для ребенка. Я знаю одну, которая могла бы приходить и даже пожить здесь какое-то время, если вы не имеете ничего против.
— Но ребенок не может находиться здесь! —взорвался Вемунд.
Врач пристально посмотрел на него.
— Я бы поостерегся перевозить ребенка сейчас, — сказал он, делая ударение на каждом слоге.
— Но Элизабет ведь не сможет ухаживать за ними обеими, — прошептал Вемунд.
— Если мне поможет кормилица, тогда порядок, — быстро произнесла она. Она осознала, куда все это могло привести, если все будет хорошо. Вемунду представлялись только устрашающие перспективы.
Карин прошептала со своей постели:
— Доктор Хансен, Вы не встречались прежде с этими двумя? Мой друг и помощник господин Вемунд и ухаживающая за мной дама Элизабет.
Доктор кивнул головой.
— Неужели я опять стала дамой по уходу, — сухо сказала Элизабет. — А разве меня не понизили в должности до горничной?
— Горничной? — подняв от удивления брови, произнесла слишком громко Карин. И сказала опять тихо. — Ты же никогда не была моей горничной, что за вздор ты несешь?
«Она играет или действительно имеет это в виду?» — спрашивали друг друга взгляды Вемунд и Элизабет. Но негодование Карин казалось совершенно искренно.
«Боже мой, как легко она забывает, — озабоченно подумала Элизабет. — Или, может быть, она помнит только то, что ей приятно? Ее сознание решило забыть мою выволочку?»
По глазам Вемунда Элизабет поняла, что он читает ее мысли и что он думает точно так же.
Форма умопомешательства Карин была для них загадкой. Во всяком случае, для Элизабет. Вемунд знал, естественно, больше.
— Я просто пошутила, госпожа Карин, — проворчала она, и ее милостивая госпожа строго и как бы ставя ее на место кивнула головой и опять сконцентрировалась на ребенке.
— Я, пожалуй, поскорее пойду за кормилицей, — сказал врач. — Она достанет колыбель и одежку для новорожденной. Вы выглядите весьма усталой, госпожа Паладин из рода Людей Льда, и вам необходимо помыться.
Вемунд посмотрел на себя.
— Мне самому не помешало бы помыться, — горько усмехнулся он. — Боже праведный, Элизабет, посмотри, какие мы грязные!
— Мы красивы душой, вот что самое важное.
— О себе так говори, — пробормотал он.
Они с опаской посмотрели на Карин, думая о том, можно ли ее оставить одну с ребенком, но она была полностью поглощена девочкой. Нет, не стоило вмешиваться и забирать у нее малышку — это было очевидно.
38 
