Последние отзывы

  121  

– Как проходит императорская охота? – спросила Марианна, располагаясь рядом с подругой и приводя в порядок складки своего темно-зеленого платья. – Я никогда не видела ее и не имею о ней никакого представления.

– О, довольно просто, и, хотя весь двор спешит сюда, фактически Император охотится почти сам, не считая его главного конюшего, генерала де Нансути, господина Аннекура, командующего псовой охотой, обер-егермейстера и Рустана, его мамелюка, который следует за ним повсюду. Савари, пока не стал министром полиции, принимал участие тоже, но теперь в его обязанности входит следить с более далекого расстояния за особой его хозяина. Что касается церемониала, то вот он: все общество, мужчины и женщины, включая Его Величество, едут из замка в каретах. Собираются в заранее назначенном месте, где сервируется обильный завтрак. Затем, в то время как его двор переваривает съеденное, бездельничает и потихоньку возвращается, Наполеон приступает к охоте. Вот и все!

– Я не знала, что он такой страстный охотник. Он никогда не говорил мне…

Фортюнэ рассмеялась:

– Дорогое дитя, наш Император, как никто другой, заботится о своем реноме и театральных эффектах. На самом деле он совсем не любит охоту. И тем более что он плохой наездник. Если бы ему не дрессировали с особым старанием лошадей, его падениям не было бы числа… Но во всем, что касается охоты, он считает себя обязанным продолжать традиции властелинов Франции. Все короли, какие только известны: Капетинги, Валуа или же Бурбоны, были закоренелыми псовыми охотниками. И он должен делать это хотя бы из уважения к памяти своего «дяди», Людовика XVI! Пожалуйста, не делай такой кислой мины: здесь у тебя лучшая возможность приблизиться к нему почти без свидетелей.

Чтобы сделать приятное Фортюнэ, Марианна изобразила бледную улыбку, но сжимавшая ее сердце тоска была слишком сильной, чтобы она могла получить удовольствие от остроумия подруги. Днем и ночью ее не покидала мысль о предстоящих минутах, от которых зависела жизнь Язона, когда она три дня провела в очаровательном доме Ля Мадлен, служившем местом уединения прекрасной креолки.

И в самом деле, едва приехав, г-жа Гамелен поспешила во дворец, чтобы повидать Дюрока и с его помощью получить аудиенцию у Императора. Всегда услужливый герцог Фриульский передал ее просьбу своему хозяину, но Наполеон сказал, что не желает видеть г-жу Гамелен и советует ей использовать свободное время для наслаждения красотами ее поместья и сейчас не пытаться приблизиться к его особе. Услышав новость, Марианна почувствовала, как сжалось ее сердце.

– Моя бедная Фортюнэ! Ты попала вместе со мной в немилость! Наполеон не хочет тебя видеть, ибо он знает, что мы друзья.

– Он знает прекрасно, что сам свел нас вместе, но в данном случае я считаю, что это скорее моя привязанность к Жозефине заставила его прогнать меня… Наше так называемое дунайское величество ужасно ревнива ко всему, что касается или касалось нашей дорогой Императрицы. К тому же я не особенно надеялась, что буду принята. Я даже настолько была уверена в этом, что заранее навела справки: послезавтра Император будет охотиться в Лему. Ты приготовишься, чтобы в какой-нибудь момент оказаться у него на пути. Возможно, он придет в ярость, но я буду очень удивлена, если он вообще не захочет тебя слушать.

– Он обязан меня выслушать! Даже если я должна буду броситься под копыта его лошади.

– Вот это будет величайшей глупостью! Он настолько неловок верхом, что способен покалечить тебя, а твоя красота, моя дорогая, всегда остается лучшим оружием.

Итак, лесная экспедиция стала делом решенным. Марианна считала оставшиеся часы и минуты, но сейчас, когда роковой момент приближался, ощущавшееся возбуждение перед битвой стало заливаться волнами опасений. Она знала по собственному опыту, как грозен был Наполеон в гневе. Что, если он не даст ей говорить, оттолкнет и даже не захочет слушать?

Фортюнэ достала из кармана амазонки плитку шоколада и протянула Марианне половину.

– Возьми! Тебе надо ободриться, и в этом лесу слишком прохладно. Завтрак долго не затянется.

Действительно, поднялся ветер, легкий, но пронизывающий, сметая листья с Круглой дороги, опоясывавшей со времен Людовика XIV Фонтенбло и массивный участок леса для удобства охотничьих карет. В бледно-сером небе, едва окрашенном голубизной, облака неслись наперегонки с черной стаей ласточек, улетавших в солнечные страны. Глядя на пролетавших птиц, таких свободных и стремительных, Марианна почувствовала, как у нее сжимается горло при мысли о Язоне, этом морском орле, заключенном в смрадной камере, ожидающем, что безжалостный таран раболепного правосудия раздавит его, не позволив даже взглянуть на бескрайний свободный океан…

  121