Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
29 
Хейке растерянно покачал головой.
— Милая Тула, — сказала Винга. — Только что ты кое-что сделала.
— Сделала? Что я сделала?
«Черт побери, значит, они заметили! Ладно, не стану им перечить, только пусть уж поищут сами!»
— Ах, да! Я обнаружила вдруг, что сижу на кусочке дерева, из которого я пыталась смастерить себе флейту, но у меня ничего не получилось. Поэтому я выбросила ее в дровяной ящик. Ничего в этом нет странного.
Удалось ли ей ввести их в заблуждение своим ясным, звонким смехом? Она не была уверена в этом.
Хейке рассеянно кивнул.
Ей снова удалось выкрутиться.
«Браво, моя девочка! — зазвучал в ней голос. — Я доволен тобой!»
Как приятно было иметь поддержку, иметь кого-то, кто был бы на ее стороне! Но на какую-то долю секунды ей захотелось, чтобы ее союзниками были Хейке и Винга. Та сила, которая стояла за ее спиной, пугала и смущала ее.
«Мы одолеем их, Тула, и ты, как мой партнер, будешь щедро вознаграждена!»
Она снова обрела уверенность. Она снова была спокойной и сильной. Теперь она могла вздохнуть с облегчением.
Но в следующий момент Винга до смерти перепугала ее.
— В этой комнате такая гнетущая атмосфера, — сказала она и с усмешкой добавила: — Мне кажется, здесь просто пахнет серой!
— Не будем вмешивать в это Дьявола, — предупредил Хейке. — Здесь и без Дьявола всего хватает…
И он принялся ходить по комнате, держа в руках мандрагору.
— Тула, скажи мне откровенно! Ты прячешь здесь что-нибудь? Какое-нибудь снадобье или что-то в этом роде?
— Снадобье? Я не умею готовить снадобья!
— Ты уверена в этом?
— Абсолютно! Я не понимаю…
Тула теперь тоже почувствовала напряженность атмосферы. Она ощущала сопротивление и протест. Ей чуть не стало дурно.
— Мне нужно уйти.
— Нет, — сказал Хейке настолько спокойно и невозмутимо, что ей пришлось подчиниться.
Он подошел к угловому шкафу, долго копался там, но мандрагора не шевелилась. Бутыли, коробки, и больше ничего.
Он долго стоял возле двери ее комнаты, но мандрагора казалась мертвой.
— Мне начинает казаться, что это находится в самом воздухе, — наконец сказал он. — Его дух или воля разлиты в самой атмосфере.
«Его? Кого это — „его“? Хейке знал, кто это, знал того, кто так часто хвалил меня. Но я-то его не знаю! Или просто не хочу знать? Не решаюсь услышать правду?»
Внезапно Хейке повернулся к ней.
— Ты видишь сны, Тула? — спросил он. Сердце ее забилось.
— Сны? Нет…
— Твои глаза сверкают. Какие ты видишь сны? Он знает все? Подчиняясь взгляду его желтых глаз, она на миг ослабила сопротивление.
— Но этого я не знаю… — с оттенком отчаяния произнесла она. — Мне снятся сны… но наутро я ничего не помню.
Кто-то был ею очень недоволен. Он был, словно разъяренный дикий зверь, хотя она и не слышала ни звука.
Она тут же взяла себя в руки.
— Нет, что я болтаю! Конечно же, никакие сны мне не снятся! Но теперь мне нужно идти.
«Как же мне взять обратно флейту? Мне ведь нужно поупражняться!»
Она показала рукой на окно.
— Кажется, идут мама и папа, — нагло соврала она.
Те посмотрели туда. А она в это время быстро схватила флейту, но спрятать в карман не успела.
— Мандрагора… — произнес Хейке, — она изгибается!
Быстро повернувшись, он заметил, что Тула положила что-то в карман.
— Флейта! — воскликнул он. — Это флейта! Возьми ее, Винга!
С фырканьем и шипеньем Тула вскочила. Она оборонялась, как дикая кошка, она была совершенно вне себя, от ее воплей звенело в ушах, казалось, что вся комната содрогается от крика. Она не была больше собой, она переродилась.
Перекрывая оглушительные вопли, Хейке крикнул Винге:
— Беги отсюда, Винга, беги прочь! Здесь смертельно опасно!
— А ты сам? А Тула?
— Беги! У тебя нет никакой защиты, Винга, ты обычный человек!
Она подбежала к двери, чувствуя его правоту.
— А как же маленькая Тула?
— Она подчинена его воле. Я попытаюсь спасти ее!
— Ты думаешь, что можешь спасти весь мир! — крикнула ему Винга и выскочила за дверь. И уже снаружи до него доносились ее слова: — Господи, девочка помешалась! О, Боже!
«Помешалась на чем?» — подумала Тула, обороняясь от Хейке, который хотел вырвать у нее из рук флейту. Она кусала его, била, пинала ногами, отчаянно сжимая в руке свою флейту.
29 
