Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
40 
Ему даже не приходило в голову, что его хорошо видно из леса, с другой стороны холма. И он спрятался за валуном только для того, чтобы его опять не позвали к раненым.
Внезапно он проснулся. Кто-то — или, вернее, что-то — ползло на холм.
Сначала он удивился, потом испугался, уставившись на то жуткое, что ползло к нему.
Ему казалось, что это какое-то потустороннее чудовище или… какое-то фантастическое существо, ужасающее творение войны: Трупоед! Черное, огромное, с медленными, кровожадными, тяжеловесными движениями конечностей, словно они были приклеены к земле и с трудом отдирались от нее. Плечи, черные и широкие, горбились над головой, почти целиком закрывая ее.
Тарье лежал, не смея пошевелиться.
«Я ведь еще живой, — хотелось крикнуть ему, — я не труп, убирайся отсюда!»
Но он не издал ни звука.
«Нет, мне все это чудится, — думал он, — это просто кошмар, сейчас я проснусь».
Он представил себе, каким должно быть лицо этого чудовища, ползущего к нему, лицо Трупоеда — ему рассказывали об этом: длинные, острые зубы, разинутая пасть, полуразложившееся лицо. «Нет, это просто страшный сон, проснись, Тарье, очнись от этого кошмара!»
Чудовище заползло наверх. Оно навалилось на него, придавило всем своим весом, стиснуло — и Тарье увидел в темноте пару горящих, словно у кошки, глаз, смотрящих прямо ему в лицо…
— Нет! — в страхе воскликнул он. — Нет! Ты, что, с ума сошел? Ведь это же я, Тарье, твой брат! Что с тобой, что ты делаешь?
— Да, — прошептало отвратительное существо и сорвало с себя черный чепрак, снятый им с мертвой лошади, закрывавший его лицо. Не страшное лицо Трупоеда, а совершенно обычное лицо — но для Тарье это и было страшнее всего.
— Да, — снова прошептало мерзкое существо. — Да, ты Тарье, похитивший все, что принадлежит мне! Почему Тенгель не сказал, что это должно принадлежать мне? Он ведь знал, что это так!
— Господи, если это шутка…
Но Тарье понимал, что это не шутка. Эти глаза могли принадлежать лишь одному из злых Людей Льда. Он почувствовал боль в сердце, тоску и ужас.
— Где ты прячешь все это, Тарье? Говори быстрее! Где ты прячешь колдовские снадобья? Где? В сарае?
— Я никогда тебе об этом не скажу, ты прекрасно знаешь. Ты не будешь владеть ими. Дед…
Глаза были ярко желтыми.
— Говори!
Две безжалостные руки схватили его за горло, Тарье сопротивлялся из последних сил, ему удалось на миг освободиться. Но это страшное существо — его собственный брат, — снова набросилось на него.
— Где? — шептал голос. — Где мандрагора? Отдай мне ее! Отдай мне все это! Это мое, мое!
В этот момент прямо над его ухом прогремел мушкетный выстрел. Чудовище дернулось и замерло, лежа на нем.
Весь дрожа, Тарье высвободился из-под него и встал, едва держась на ногах.
— Это я выстрелил, — сказал Йеспер, глядя на него испуганными, как у ребенка, глазами из-под длинных, белесых ресниц. — Это я выстрелил из мушкета!
— Благодарю, — выдавил из себя Тарье и беспомощно зарыдал над своим мертвым братом.
— Я выстрелил, — повторил Йеспер, широко раскрыв глаза. — Я думал, что какой-то католик хочет убить Тарье и застрелил его. Моего друга!
Он тоже заплакал.
Тарье взял себя в руки и сказал:
— Ты правильно поступил, Йеспер, не думай больше об этом! Ты спасал меня, но ты спас и его от страшной жизни изгоя, лишенной покоя и преисполненной злобы.
Йеспер рыдал.
— У него были такие жуткие глаза, Тарье. Как мне хочется домой.
Кто-то бежал к ним, но они не были готовы к обороне.
Это был третий брат.
— В чем дело? — сказал он. — Я услышал…
Он с ужасом посмотрел на мертвеца.
— Господи, да ведь это же Тронд! Но почему у него такое лицо?
В предрассветных сумерках остекленевшие глаза отливали желтым блеском.
— Он был «меченым», Бранд. Дед знал, что среди нас есть такой. Сесилия как-то говорила мне об этом. Она слышала, как бабушка бормотала…
Забыв про осторожность, Бранд громко произнес:
— Да, ведь и в нашем поколении должен же быть хотя бы один такой…
Тарье добавил многозначительно:
— А в нашем роду всегда было заведено так, что «меченые», злые, получали в наследство колдовские зелья. Но дедушка внес изменение в эту традицию, он хотел, чтобы зелья использовались в добрых целях. Поэтому он запретил мне передавать что-либо Колгриму. Поэтому я ничего не говорил о них нашему бедному умершему брату.
40 
