Последние отзывы

  76  

— А твой отец?

— Нет, он… Я почти не помню его. Он наделал столько глупостей…

— Тебе не кажется, что Микаел отвратителен?

Анетта задрожала.

— Нет, он не отвратителен. Он страшен.

— О, нет, дорогая, — вздохнула Сесилия, — я не знаю менее страшного человека, чем Микаел.

— Да, но он такой огромный! Такой рослый и мужественный. И я чувствую отвращение, когда он рядом.

— Отвращение какого рода?

— Нет, этого я не могу сказать!

— Тебе приходится бороться с этим?

Анетта испуганно посмотрела на нее.

— Это отвращение в тебе самой, — продолжала Сесилия.

— Святая Мадонна, сними с меня мои грехи, — прошептала Анетта, осенив себя крестным знамением.

«Анетта, Анетта…» — с грустью подумал Микаел.

Сесилия поняла, что прижала Анетту к стенке, и переменила тему разговора.

— А теперь послушай. Никто не знает, выживет Микаел или нет. Но если он, вопреки всему, выживет, что ты тогда будешь делать?

— Просить у него прощения. Просить о том, чтобы начать все с начала.

Сесилия кивнула.

— Ты хочешь, чтобы он выжил?

Анетта снова заплакала.

— Больше, чем чего-либо на земле!

— А что же будет с другим?

— С другим? Ах, с Анри! Микаел совершенно неправильно все понял. Я ведь иностранка при шведском дворе, и если приезжает француз, я так радуюсь возможности поговорить с земляком. Но то, что я хочу выйти за Анри замуж… Что я влюблена в него… Нет, это вздорная мысль! Я разговариваю с ним так легко и непринужденно только потому, что Анри совершенно неопасен, — Анетта выдавила из себя жалкую улыбку, — Анри ведь совершенно непохож на Микаела!

Сесилия тоже улыбнулась.

— Вот ты и выдала себя! Теперь я впервые поверила, что ты любишь Микаела. Я расскажу тебе о том, что никто не знает, Анетта. О том, как важно отдавать себя .без остатка. В свое время я жила в браке, подобном тому, который сложился у Микаела. Мы поженились по расчету, Александр и я. Но я любила его. О, Господи, как я любила его! Но между нами была договоренность о том, чтобы я никогда не показывала ему свою любовь, на которую он не мог ответить.

Анетта смотрела на нее во все глаза.

Сесилия с чувством произнесла:

— Ты понимаешь, что значит жить с человеком годами и не показывать ему свою любовь? Ты понимаешь, что значит лежать по ночам без сна, когда твое тело тоскует по близости с ним?

— Но почему? У него была другая?

— Нет, — улыбнулась Сесилия — причину я называть не буду, она личного характера. Но могу тебя уверить о том, что мне часто приходила в голову мысль покончить с собой. Меня удерживала лишь мысль о том, что Александр нуждается во мне, он ведь был тяжело ранен на войне, и… И вот, наконец, мы нашли друг друга, наша любовь стала глубокой и взаимной. Но даже теперь мне приходится бороться, Анетта. Александр не изменял мне, он никогда не был к этому склонен, но я не могу быть уверенной в том, что он снова не поддастся своей слабости. Поэтому я вынуждена постоянно завоевывать его внимание, отдаваться ему целиком, душой и телом, понимаешь?

— Слабость? Я не понимаю…

— Это не имеет значения. Речь идет об интимных отношениях между Александром и мной.

Анетта изумленно уставилась на нее.

— Маркграф? Человек такого высокого происхождения? Как могло случиться, что…

— Анетта, ты ничего не поняла из того, что я сказала. Но до меня теперь начинает доходить, с чем приходится бороться Микаелу… Да, Александр любит меня, и мне этого достаточно. Мы очень счастливы.

— Но… но…

— Ты должна быть великодушной, моя девочка! Тебе нужно раздаривать себя! Показать Микаелу, что ты рада ему, что тебе нравится его близость, расслабиться, отдаться ему без оглядки, когда он лежит в твоих объятиях.

— Не-е-ет! — с дрожью произнесла Анетта. — Так делают только шлюхи!

— Да нет же! Единственно, кто не делает этого, так это ограниченные, жеманные и мелочные женщины, как… Да, извини меня, как твоя мать! И как ты сама! Что же, собственно, стряслось с твоим отцом? Был ли он счастлив в браке с твоей матерью?

— Отец? Он…

Анетта задумалась. Шушуканье и болтовня после его смерти… Она была тогда совсем маленькой. И, поддаваясь ходу своих мыслей, она апатично произнесла:

— Говорили, что он покончил с собой. И для матери это было… триумфом.

  76