29 
Дрожащими руками она вынула чистую рубашку, темно-коричневый свитер, белье, носки и светлые вельветовые брюки. Эта одежда была на Натаниеле в тот раз, когда он впервые встретил Эллен. Но об этом Криста не знала.
Она торопливо вышла в прихожую.
— С обувью будет сложнее, — напряженно произнесла она.
— Можно мне оставаться в этих?
На ногах у него были черные, невысокие сапожки из мягкой кожи.
— Черное и коричневое? А, наплевать!
— Прекрасно, — сказала она. — Переоденься в комнате Натаниеля!
Натаниель…
Ее и Абеля сын.
А он должен был быть сыном Линде-Лу. Да, он должен был быть сыном Линде-Лу!
Нет, что за мысли ей приходят в голову?
Она лихорадочно посмотрела на себя в зеркало. Несколько седых волос, похожих на серебряные нити, она попыталась спрятать под густой челкой.
В светлых волосах Линде-Лу тоже были серебряные нити, и это было первое, на что она в свое время обратила внимание, а потом уж на его застенчивые, печальные глаза.
Она стала на пару килограмм тяжелее, но этого пока не было заметно. Тело ее по-прежнему было прекрасным, может быть, более зрелым, чем тогда…
Криста покраснела от собственных мыслей. Она подумала о том, что кожа у нее, возможно, уже и не такая гладкая…
Линде-Лу снова спустился в прихожую. Брюки Натаниеля были ему чуть длинноваты, но он их подтянул, а рубашку надел навыпуск, и все получилось, как надо. Коричневый свитер очень шел к его светлым волосам.
Кристу терзала невыносимая душевная мука.
«Я снова хочу стать молодой, — думала она. — Хочу стать молодой и красивой и не думать о том, кто такой Линде-Лу. Хочу вернуть назад те волнующие дни, когда мы пытались сблизиться. Тогда он был таким сдержанным. Он сказал тогда, что мы не можем быть вместе, по двум веским причинам. Тогда я подумала, что он имеет в виду свою бедность, что он ничего собой не представляет, тогда как я была дочерью обеспеченного человека, занимающего высокое положение в обществе, и я всерьез воспринимала эти старомодные и смехотворные взгляды.
Но то, что он имел в виду, было куда серьезнее. Он понятия не имел о том, что был внуком самого Ангела Света, хорошо зная только то, что отцом его был Ульвар, мой дед. И Линде-Лу был убит еще в 1897 году. За тридцать лет до моего рождения.
На пути нашей любви стояло два неодолимых препятствия.
И с тех пор ничего не изменилось…»
Впрочем, изменилось, но только в худшую сторону. Он продолжал оставаться духом ее дяди. И формально она была теперь на тридцать два года старше его, она была зрелой, цветущей женщиной, молодость ее безвозвратно ушла.
Тем не менее, она его по-прежнему любила. И даже сильнее, чем раньше. Она любила его жаркой, лихорадочной, преисполненной тоски любовью. И когда она поняла это, увидев его, она почувствовала ужасные угрызения совести. Она сошла с ума!
Линде-Лу молча стоял и смущенно смотрел на нее.
— Какой красивой ты стала, Криста! Она вздрогнула. Ей хотелось протестовать:
«Но я же стала такой старой! Возраст оставил на мне свой след». В свете его восхищенного взгляда ощущение возраста у нее пропало, и она вспомнила все те комплименты, которые ей говорили другие по поводу ее моложавого вида. Разумеется, она не выглядела теперь, как восемнадцатилетняя девушка, она это знала, но Линде-Лу она казалась красивой, и это было самое важное.
У них была короткая встреча на Горе Демонов в Вальпургиеву ночь. Для Кристы это была захватывающая встреча, и на глазах Линде-Лу она видела слезы. Он всегда отличался чувствительностью.
Встреча на Горе Демонов была похожа на сон.
И вот теперь они стояли лицом друг к другу. Одни, в реальном мире. Линде-Лу сказал, что он сейчас как живой человек. Он был реальным. Да он и всегда был для нее таким, начиная с их первой встречи тридцать два года назад. Она была единственной, кто воспринимал его как человека, а не как привидение, которым он на самом деле являлся.
Линде-Лу… Воспоминания волной нахлынули на нее, на глазах появились слезы. Она торопливо произнесла:
— Будь добр, посиди со мной немного! Смутившись, он уселся на роскошный диван. Это она сама выбирала мягкую мебель, несколько лет назад настояв на том, чтобы заменить старую. Абель с его консервативностью, конечно же, протестовал. Но старая мебель стояла в доме еще во времена его первой жены, так что Криста была неумолима. В конце концов он сдался, но она видела, с какой неохотой он потом отсчитывал деньги. Она чуть было не разозлилась и хотела уже заплатить сама, ведь она принадлежала к зажиточной ветви рода. Но воздержалась от этого. Знала, что Абель считает для себя делом чести материально обеспечить жену — опять же, согласно Библии.
29 
