Последние отзывы

  161  

— Госпожа и мессир, простите меня, пожалуйста, что я так грубо встретила вас в лавке, а также любые проявления заносчивости и дурного нрава, которые мне, возможно, придется выказывать в дальнейшем. Я совершенно не уверена, что могу доверять служанке, да и вообще кому бы то ни было!

Испытав огромное облегчение, ибо она чувствовала себя неловко с тех самых пор, как ступила на порог жилища Сонов, Катрин подбежала к госпоже Николь и расцеловала ее; Арио же тем временем расточал хозяйке заверения в их глубочайшей признательности. Им стало с ней гораздо лучше, чем раньше. Теперь, объяснив все возможные недоразумения или проявления недоброжелательства, Николь, чтобы Марго ничего не заподозрила, не стала задерживаться у них слишком долго. Им принесли воду и умывальные принадлежности, и к моменту возвращения домой мэтра Жана Сона оба они выглядели вполне прилично, хотя одеты были довольно скромно, как и пристало бедным родственникам.

На первый взгляд, старший каменщик отнесся к ним ничуть не более сочувственно, чем его жена. Он был тучным, розовощеким человеком, лопавшимся от гордости и жира, и имел привычку окидывать окружающие предметы рассеянно-благодушным взором, что свидетельствовало о его невысоком интеллекте. Однако вскоре его «кузены» обнаружили, что под этой безобидной «тупостью» скрывается ясная и острая мысль, незаурядный ум и чисто нормандское хитроумие.

— Сегодня вечером отдохните, — посоветовал он им вполголоса, когда служанка окончила подавать ужин. — Завтра я покажу вам наш подвал. В дальнейшем мы будем встречаться там, чтобы нас не подслушали.

Когда снаружи сыграли отбой, домочадцы собрались вместе, чтобы помолиться, а потом все разошлись по своим комнатам. Арно и Катрин отправились к себе на чердак, и сердце молодой женщины забилось быстрее. Предстоящее сожительство одновременно и смутило, и восхитило ее, ибо, как выяснилось, Марго приготовила им одну постель на двоих.

Катрин не знала, радоваться ли ей или опасаться нового отказа; однако Арно, увидев, что произошло, спокойно перенес один из матрацев и одно одеяло в угол комнаты. Среди разбросанного по полу хлама он отыскал старую и рваную занавеску и старательно отделился ею от Катрин, перекинув ее через стропила. Катрин наблюдала за, ним, изо всех сил стараясь не выразить на своем лице разочарования. Покончив с этим, Арно повернулся к ней, улыбнулся и поклонился так учтиво, будто находился не на грязном чердаке, а во дворце или замке.

— Доброй ночи, — любезно произнес он. — Доброй ночи, моя дорогая жена!

Через несколько минут громкий храп убедил Катрин, что он крепко спит. Позади был трудный день, и она была бы рада последовать примеру Арно, но была слишком возбуждена, чтобы уснуть, и не один час вертелась с боку на бок на своем жестком матраце. Она была сердита на Арно, на себя и на целый свет. Если бы еще этот идиот не храпел так громко!

Для двух искателей приключений началась странная жизнь. Целые дни напролет Катрин под присмотром госпожи Николь до изнеможения работала по дому, помогая Марго стряпать, стирать, гладить и убирать, будучи нередко отчитываемой и распекаемой, особенно когда в доме были посторонние, — короче говоря, точно следуя взятой на себя роли бедной родственницы хозяйки. Арно же целиком окунулся в жизнь каменщика. Его умение писать спасло его от необходимости рисковать жизнью на лесах, и Жан Сон, сделав его своим писцом, избавил Арно от любопытства других каменщиков. Все знали, что он — двоюродный брат старшего, и никто не видел ничего особенного в том, что с ним обходятся чуть-чуть лучше, чем с остальными…

Но вот однажды ночью, когда Марго уснула, в подвале состоялось тайное совещание, к которому искусство каменщика имело мало отношения. Там обсуждались последние новости из зала суда, принесенные некими братьями-проповедниками из ордена святого Доминика, которые теперь регулярно посещали заседания, сперва, в начале марта, проводившиеся тайно.

Эти монахи, брат Исамбар де ля Пьер и брат Мартен Ладвеню, сделали все что могли, чтобы помочь Жанне и дать ей советы, как только им было разрешено приблизиться к ней. Однако Кошон и Ваврик бдительно следили за своей жертвой, и брат Исамбар, посоветовавший Жанне обратиться к папе и к Совету церкви, услышал в свой адрес от ужасного епископа Бове угрозу быть зашитым в мешок и выброшенным в Сену. Оба монаха восхищались Девой и очень жалели ее. Они передавали Жану Сону и его друзьям малейшую подробность о Жанне и пересказывали ее всегда простые, ясные и полные веры ответы на искусные вопросы-ловушки, которые ставили ей почтенные доктора богословия, стремившиеся угодить англичанам.

  161