очень нудно 
4 
Но все это читатели Брэдбери поняли значительно позднее. Для бдительных же охранителей «идейной чистоты» в случае с этим автором все было изначально ясно и определенно. Прогрессивный американский писатель-гуманист… острая критика социальных институтов буржуазного общества… лирико-поэтическое мироощущение… вера в созидательные возможности человека… И все такое прочее.
Короче, «Марсианские хроники», «451 по Фаренгейту», «Вино из одуванчиков», большинство рассказов — проходили.А вот с романом «Что-то страшное грядет», как и многими ранними рассказами Брэдбери, вышла заминка.
Заинтриговал читателей автор одной из первых (и по сей день лучших) статей о Брэдбери, покойный Кирилл Андреев. Он впервые рассказал нам о романе, о собирательном образе Людей Осени, что тревожил фантазию писателя два долгих десятилетия — и… повислов воздухе. Потом несколько «страшных» рассказов Брэдбери тихо прошли в периодике, в периферийных журналах — «Байкале», «Просторе», «Звезде Востока». Известно, что не раз и не два центральные издательства рассматривали заявки переводчиков, писались умныевнутренние рецензии-прикрытия, но издать главныйроман писателя так никто и не решился.
Последние попытки были предприняты (в том числе автором этих строк) уже в ранние «перестроечные» годы — но тогда наоборот, спрос был на политику,на «острое» и «жареное», и роман Брэдбери снова оказался не ко времени.
Собственно, это времяоказалось «неподходящим». Роман-то, как всякое произведение истинной литературы, конъюнктуре не подвержен — настоящая книга сама выбирает время, в которое открыться читателю…
Очень уж они оказались страшными,выворачивающими наизнанку — этот роман и рассказы из ранних сборников Брэдбери. Причем все эти инфернальные ужасы и ночные кошмары на «политику» никак не тянули — зато вызывали неприятные мысли о зле внутричеловека, о фрейдистской сублимации, о бессилии человека перед силами Ада и адом собственной души, — словом, черт знает какие мысли вызывали! У Рэя Брэдбери уже была устойчивая репутация (в глазах «охранителей» — мнением читателей тогда мало кто интересовался) гуманиста и оптимиста — и «портить» ее не желали прежде всего сами редакторы. Многие из них творчество писателя искренне любили — и, естественно, боялись за него…
Хотя, если присмотрелись бы внимательнее к написанному, то обнаружили бы, что американский писатель недалеко ушел в своих «нагромождениях ужасов» от великих предшественников, коих у нас печатали без ограничений — Эдгара По, Натаниэла Готорна, Амброза Бирса, Вашингтона Ирвинга. От Гофмана и Мэри Шелли, от всех романтиков и сказочников мировой литературы, от всех тех авторов «сверхъестественного» и «кошмарного», к которым претензий не предъявлялось — классики!Не «закрывали» же в наших издательствах авторов отечественных — Гоголя и Алексея Константиновича Толстого; инородца же Брэдбери существенно ограничили в правах.
«Марсианские хроники», «Фаренгейт», все светлое и радостное — или, напротив, резко-критическое (но только по отношению к егомиру) — пожалуйста! Но не роман «Что-то страшное грядет», не мрачные рассказы из сборника «Октябрьская страна», название которого все писавшие в ту пору о творчестве писателя вынуждены были переводить как «Осеннюю страну»— подальше от ненужных ассоциаций… Так возник «неизвестный Брэдбери».
Для него же самого ничего странного в таком пристрастии к кошмарам и ужасам не было.
Связь писателя с традицией «литературы ужасов» (horror story), чрезвычайно крепкой в англоязычной прозе и почти отсутствовавшей в русской (исключения не в счет), требует отдельного и обстоятельного разговора. Может быть, публикация романа и «страшных» брэдбериевских рассказов — наряду с научной фантастикой, реалистической прозой и всем-всем, чем дарил читателя этот Человек в картинках, — подобный разговор и подтолкнет.
Пока же отмечу только одно: Брэдбери воспитан на этой традиции сызмальства, он плоть от плоти ее. И в его собственном творчестве ночные кошмары, иррациональное и колдовское, злые маски Людей Осени столь же органичны и естественны, как Марс и ракеты, как счастливые смеющиеся дети и «люди-книги» в стерилизованном, убившем себя будущем, где пуритане и ханжи решили было обойтись без всех этих отвлекающих кошмаров, фантазий, вообще книг…
4 
