очень нудно 
72 
— Неупокоившиеся души, — хрипло сказал он, внимательно глядя на поляну своими зелеными глазами. — Солнцестояние.
И тут Бонни поняла.
Они приближались. Они подступали с другого берега реки, где было кладбище. Они двигались из леса, где было бессчетное количество братских могил, вырытых на скорую руку, чтобы тела не сгнили под открытым небом. Неупокоившиеся души солдат, которые сражались и погибли здесь в Гражданскую войну. Духи этого места откликнулись на ее зов.
Фигуры возникали повсюду. Их были сотни.
Теперь Бонни могла различить проступающие в тумане черты их размытых, словно нарисованных акварелью лиц. Она видела пятна синего, мерцание серого. Солдаты Союза и солдаты Конфедерации. Вот Бонни разглядела пистолет, заткнутый за пояс, блеск роскошного меча. Нашивки на рукаве. Черную окладистую бороду, еще одну бороду — тонкую, ухоженную. Маленькую, размером с ребенка, фигуру, с черными дырами вместо глаз и барабаном, висящим у бедра.
— О господи, — прошептала она. — Боже мой! — Это не был шепот отчаяния. Скорее что-то вроде молитвы.
Нельзя сказать, что она их не испугалась. Испуг был. Ведь у нее на глазах оживали все страхи, связанные со старым кладбищем. Происходящее напомнило ей первый сон про Елену, где что-то выползало из черных ям. Только сейчас клочья тумана не ползли, а летели, скользили, плыли по воздуху, а потом, закружившись в вихре, принимали человеческие очертания. То, что Бонни чувствовала на старом кладбище: что оно живое, что в нем полно внимательных глаз и что в его напряженной тишине таится Сила, — все это оказалось правдой. Земля Феллс-Черч исторгала из себя свою кровавую память. Духи погибших снова шагали по земле.
И Бонни чувствовала, что они в ярости. Эта ярость испугала ее, но у нее в душе шевельнулось и другое чувство, от которого перехватывало дыхание. Она крепче вцепилась в руку Стефана. Потому что у призрачной армии был предводитель.
Эта фигура плыла перед всеми остальными, ближе всего к месту, где стоял Клаус. У нее пока еще не было ни формы, ни черт лица, но она сияла мерцающим светло-золотым пламенем, похожим на пламя свечи. А потом, прямо на глазах у Бонни, она словно соткалась из воздуха, каждую секунду все ярче светясь неземным светом, который был ярче полыхавшего вокруг пожара. Он был таким ярким, что Клаус отшатнулся от него, а Бонни заморгала, но, услышав слабый звук и обернувшись, она увидела, что Стефан смотрит на него без страха, широко раскрыв глаза. Он слабо улыбался, как будто был рад, что в конце своей жизни видит именно этот свет.
У Бонни уже не оставалось никаких сомнений.
Клаус выронил копье. Он отвернулся от Бонни и Стефана, чтобы встретиться лицом к лицу со светящейся фигурой, парившей над поляной, как ангел мщения. Золотые волосы развевались от невидимого ветра. Сверху вниз на него смотрела Елена.
— Она пришла, — прошептала Бонни.
— Ты вызвала ее, — пробормотал Стефан. Его голос сорвался, перейдя в хрип, но улыбка не сходила с его губ. Его глаза были прозрачными.
— Не смей приближаться к ним, — сказала Елена, и ее голос звучал и в ушах Бонни, и в ее сознании. Он был похож на звон десятков колокольчиков, одновременно и далеко и вблизи. — Все кончено, Клаус.
Но Клаус быстро пришел в себя, он прервал дыхание и расправил плечи. Впервые за все это время Бонни заметила на его кожаном плаще отверстие в том месте, куда вошло ясеневое копье. Вокруг него виднелись темно-красные пятна, а когда Клаус раскинул руки, там выступила новая кровь.
— Думаешь, я испугаюсь вас? — прокричал он, закружился на месте и расхохотался, глядя на бледные фигуры. — Думаете, я испугаюсь хоть кого-нибудь из вас? Вы все мертвы! Вы — пыль на ветру! Вы ничего мне не сделаете!
— Ты ошибаешься, — произнесла Елена голосом, похожим не то на дуновение ветра, не то на звон музыкальных подвесок.
— Я из Древних. Из Изначальных! Вы хоть понимаете, что это значит? — Клаус снова повернулся, обращаясь ко всем сразу, и в его небесно-синих глазах плясали рыжие огоньки пламени. — Я никогда не умирал! Вы все мертвы, вы, кучка глупых привидений. А я — нет. Смерть не может прикоснуться ко мне. Я непобедим!
Последнее слово он выкрикнул с такой силой, что оно эхом отозвалось среди деревьев. Непобедим… непобедим… непобедим. Бонни слышала, как звук, слабея, слился с голодным ревом пламени.
Елена подождала, пока затих последний отзвук эха. А потом сказала просто:
72 
