Глава двадцать первая

Дорожка за домом была на старинный лад вымощена сосновыми досками. Сколько помнил себя Вилл, они всегда там лежали, тогда как цивилизация бездумно стелила повсюду скучные, жесткие, безликие цементные дорожки. Дед Вилла, человек сильных чувств и буйных порывов, сопровождавший любое деяние рыканьем, напряг свои мышцы для защиты исчезающих примет и вместе с десятком умельцев втиснул в землю добрых двенадцать метров настила, где тот и лежал с той поры, напоминая скелет какого-то невиданного чудовища, прогреваемый солнцем, омываемый ливнями, от которых щедро прибывала гниль.

Городские часы пробили десять.

Лежа на кровати, Вилл поймал себя на том, что думает об оставленном дедом роскошном даре былых времен. Он ждал, когда настил заговорит.

На каком языке? Вот именно…

У мальчиков не заведено подойти прямо к дому и нажать кнопку звонка, вызывая друзей. Они предпочитают бросить в ставни ком грязи, бомбить каштанами черепицу или подвешивать таинственные записки к бумажным змеям, которые садятся на подоконниках чердачных окон.

Джим и Вилл не составляли исключения.

Если на ночь намечалась чехарда через могильные плиты или сброс дохлых кошек через дымоходы брюзгливых людей, кто-нибудь из приятелей прокрадывался из дома, чтобы при луне поплясать на гулких старых досках музыкального настила как на ксилофоне.

Со временем они ухитрились настроитьдорожку, поднимая, скажем, доску A и укладывая ее в другом месте, перемещая таким же образом доску F, и так далее, покуда настил не стал благозвучным настолько, насколько это вообще зависело от двух концертмейстеров и от погоды.

По мелодии, исполняемой ступнями, можно было узнать род предстоящего ночного приключения. Услышав, как Джим топотом извлекает из досок семь-восемь нот «Там вдали на Лебединой речке», Вилл живо слетал на газон, зная, что пробил час нестись вдоль лунной дорожки ручья, ведущего к пещерам у реки. Если Джим услышит, что Вилл скачет по настилу как ошпаренный эрдель и мелодия отдаленно напоминает «На марше через Джорджию», значит, сливы, персики или яблоки за городом поспели в самый раз, чтобы расстроить ими желудок.

Вот и теперь Вилл затаил дыхание, ожидая, когда зазвучат призывные ноты.

Какую мелодию исполнит Джим, воплощая в ней образ Луна-Парка, мисс Фоули, мистера Кугера и — или — злого племянника?

Четверть одиннадцатого. Половина одиннадцатого.

Никакой музыки.

Виллу не нравилось, что Джим сидит у себя там в комнате, думая — о чем? О Зеркальном лабиринте? Чтоон там увидел? А увидев, что задумал?

Вилл беспокойно шевелился.

Особенно сверлила его мысль о том, что у Джима нет отца, который стоял бы между ним и шатрами Луна-Парка, всем тем, что притаилось во мраке на лугу. А есть только мать, которой больше всего хочется, чтобы сын был рядом, однако он не можетусидеть на месте, должен вырваться, чтобы дышать вольным ночным воздухом, видеть, как вольные ночные воды текут туда, где простираются еще более вольные моря.

  28