Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
21 
Вилл как-то робко пнул ее ногой. Железо в сумке забурчало, как если бы она страдала несварением желудка.
— Постой, — сказал Вилл, — это же сумка продавца громоотводов!
Джим просунул руку в кожаную пасть и извлек металлический стержень, облепленный фантастическими чудовищами, клыкастыми и глазастыми китайскими драконами в зеленых доспехах, крестами и полумесяцами. Всевозможные символы разного веса и разного смысла, призванные защищать человека, цеплялись за руки мальчуганов.
— Гроза так и не пришла. Но он ушел.
— Куда? И почему оставил свою сумку?
Оба поглядели в сторону Луна-Парка, где сумерки глушили краски пузатого брезента. Поглощая шатры, растекались холодные тени. Люди на автомобилях обозначили усталыми гудками свое степенное возвращение в город. Мальчики на костлявых велосипедах свистом влекли за собой собак. Скоро ночь завладеет центральной дорожкой и тени поползут вверх по «чертову колесу», омрачая звезды.
— Люди не бросают как попало то, в чем смысл всей их жизни, — сказал Джим. — Здесь все имущество того старика. Что-то важное, — жарко выдохнул Джим, — понудило его забыть, так что он ушел, оставив свою сумку.
— Что именно? Что за важная причина заставляет человека забыть обо всем?
— Так ведь этого никто тебе не скажет. — В сумрачном свете Джим пытливо посмотрел на друга. — Ты должен выяснить сам. Загадка на загадке. Продавец громоотводов. Сумка продавца громоотводов. Если не попробуем выяснить теперь, можем не узнать никогда.
— Джим, через десять минут…
— Точно! Центральная дорожка окутается мраком. Все посетители — дома, ужинают. Только мы одни. Правда, здорово? Только мы! Двигаем обратно!
Проходя мимо Зеркального лабиринта, они увидели, как две армии — миллиард Джимов, миллиард Виллов — столкнулись, слились, исчезли. И подобно этим армиям исчезли реально существующие толпы посетителей.
Друзья одни стояли в цитадели сумерек, думая о всех тех мальчиках, которые в светлых комнатах в городе садились за стол с горячими блюдами.
Глава восемнадцатая
Красные буквы извещали: «НЕ РАБОТАЕТ! НЕ ПОДХОДИТЬ!»
— Это объявление висит здесь весь день, — сказал Джим. — Не верю я объявлениям.
Они уставились на карусель, расположенную под сенью шуршащих и рокочущих голосом ветра дубов. Лошадки, козы, антилопы, зебры, насаженные на бронзовые колья, словно корчились в предсмертных судорогах, моля о пощаде окрашенными ужасом глазами, готовые защищаться оскаленными в панике зубами.
— Не вижу, чтобы она была сломана.
Джим перешагнул через бренчащую цепь, подбежал к вращающейся площадке величиной с луну, в обрамлении из неистовых, но навеки заколдованных животных.
— Джим!
— Вилл, это единственный механический аттракцион, который мы не осмотрели. Так что…
Джим пошатнулся. Лунатический мир карусели накренился под весом его худощавой фигурки. Он побрел сквозь бронзовые леса среди вздыбленных животных. Вскочил на спину фиолетового жеребца.
— Эй, парень, брысь!
Из машинной тьмы возник какой-то мужчина.
— Джим!
Протянув руки из теней между труб каллиопы и побеленных луной барабанов, мужчина поднял вверх кричащего Джима.
— На помощь, Вилл, на помощь!
Вилл рванулся вперед сквозь звериный строй.
Мужчина слегка улыбнулся и, приветствуя его, ловко взметнул Вилла вверх рядом с Джимом. Они смотрели вниз на огненно-рыжие волосы, ярко-голубые глаза, играющие бицепсы.
— Не работает, — сказал мужчина. — Вы не умеете читать?
— Опусти их, — произнес чей-то мягкий голос.
Вися в воздухе, Джим и Вилл перевели взгляд на другого мужчину, стоящего за ограждением.
— Опусти, — повторил он.
Сильные руки пронесли их через бронзовый лес диких, но безропотных зверей и поставили на опилки.
— Мы только хотели… — начал Вилл.
— Посмотреть? — Второй мужчина был ростом с фонарный столб.
Его бледное лицо с лунными оспинами отбрасывало свет на стоящих внизу. Его жилет был цвета свежей крови. Брови, волосы, костюм — лакрично-черного цвета, а солнечно-желтый камень булавки в шейном платке переливался такими же яркими бликами, как немигающие глаза. Однако сейчас все внимание Вилла приковал к себе костюм. Казалось, он соткан из кабаньей щетины, жесткого пружинистого волоса и какой-то трепещущей, искрящейся темной пеньки. Отражая свет, костюм шевелился на длинном теле словно заросль колючей ежевики, и казалось — мужчина, не выдержав терзаний, вот-вот закричит и сорвет с себя одежду. Однако он стоял как ни в чем не бывало в своем щетинистом костюме, глядя желтыми глазами на рот Джима. Он ни разу не взглянул на Вилла.
21 
