Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
12 
– Так и есть. Но пока. Потом, если мне повезет, Техас придется ей по душе!
– Меня бы это удивило, – прошептала Мари-Анжелин так, что услышал ее один Адальбер, а гораздо громче она спросила: – Так вы расскажете нам, как вы познакомились?
Господин Уишбоун обратил к ней радостную улыбку.
– Такой счастливый день! Я приехал в Нью-Йорк, чтобы сделать покупки, заключить контракты, повидаться с друзьями. У меня нет семьи, из родни один племянник-адвокат, зато много друзей. И самый лучший – Чарли Фостер. Месяца два тому назад он сказал, что я должен изменить образ жизни. Хватит жить дикарем, сказал он и повел меня в «Метрополитен-оперу» слушать «Тоску». Я был на седьмом небе. Меня провели в гримерную мисс Торелли. Она на меня взглянула, она мне улыбнулась… И я растаял от счастья, когда она разрешила снова прийти повидать ее.
– И сколько раз вы слушали «Тоску»? – спросила маркиза де Соммьер, сочувствуя и забавляясь таким неслыханным простодушием.
– Шесть. И еще слушал «Мадам Батерфляй» и «Травиату». И, знаете, она пожелала, чтобы я сопровождал ее в Чикаго и в Сан-Франциско. А по возвращении в Нью-Йорк – у мисс Торелли есть свой дом на Лонг-Айленде – я попросил ее руки. И она не сказала мне «нет»…
– Какая радость, – пропела Мари-Анжелин, скатав очередной хлебный шарик, что служило у нее признаком неодобрения.
– Я тоже так думаю, – подхватил Корнелиус, крепко угнездившись на своем розовом облаке. – Поверьте, это уже немало. А немного погодя она сказала, что поклялась выйти замуж только за того, кто принесет ей…
Тут Корнелиус замолчал и принялся шарить по карманам в поисках записной книжки.
– Химеру Борджиа, – подсказал Альдо.
– Вот-вот, спасибо. Почему-то никак не могу запомнить это название.
Мисс Торелли объяснила, что драгоценность принадлежала одному из ее предков и его убили, чтобы ее украсть. Поэтому ей так важно вернуть ее обратно.
– И если вы вернете ее, она выйдет за вас замуж? – уточнил Адальбер.
– Она дала такую клятву… Мадонне.
– И поедет в Техас, чтобы жить там вместе с вами?
– Не сразу, конечно. Из-за пения. Но потом…
– Когда перестанет петь? – поинтересовался Альдо. – А собственно, сколько ей лет? Я признаю, что она великолепна, но мне кажется, она уже довольно давно поет на мировой сцене.
– У сирен нет возраста, и это известно всем, – прервала племянника госпожа де Соммьер. – Но если мне будет позволено, я задам еще один вопрос: кто же вам посоветовал отправиться в Венецию и обратиться к князю Морозини? Ваши нью-йоркские друзья?
Лицо техасца выразило крайнее удивление.
– Нет, ну… мисс Торелли, конечно! Мне казалось, что я сразу сказал об этом.
– Нет, вы об этом не говорили, – разуверил его Альдо. – А я забыл вас спросить об этом, думая о других вещах. Так, значит, вас ко мне отправила ваша прекрасная подруга? Она меня знает? – лицемерно поинтересовался он, разумеется не забыв об их переписке.
– Не скромничай! – прервал его Адальбер. – По обе стороны Атлантики все коллекционеры и любители старинных и современных драгоценностей, знаменитых и не слишком, знают, кто такой Морозини.
– Так оно и есть, – подтвердил Корнелиус. – Она сказала: «Он разыскал драгоценности, которые не могли найти века… Значит, может найти и… эту… химеру!»
– Но поймите же, ее невозможно найти! Повторяю вам: химера покоится на дне океана, под толщей воды в две тысячи метров. У меня в распоряжении нет ни одного ловца жемчуга, и сам я тоже не умею нырять. Вы ведь тоже не умеете, Мари-Анжелин?
– Не уверена. Почему бы и нет? – покраснев, заявила старая дева. – У одной из моих прабабушек в XVIII веке был роман… недолгий… с ныряльщиком за губками на островах, принадлежащих Франции. И…
– Она погибла при кораблекрушении, когда возвращалась на родину. Вы рассказываете нам историю Поля и Виргинии [3], дорогая.
– Вполне допускаю, что Бернарден де Сен-Пьер вдохновился этой историей.
Ужин подошел к концу. Все покинули столовую и расположились в зимнем саду, куда подали кофе. Уишбоун выпил свою чашку залпом и попросил разрешения удалиться.
– Прошу у всех прощения, – извинился он, – но я утомлен до крайности, потому что, к сожалению, не могу спать в поезде.
12 
