Последние отзывы

  21  

— Герцог Веллингтон, идемте в конногвардейские казармы; мы туда собираемся и хотим вас просить, чтобы вы показали нам там все примечательное.

— Я и сам туда направляюсь, — ответил его светлость, — и почту ваше общество за честь.

Они тронулись и после пятнадцатиминутной прогулки были у цели. Ворота стояли на запоре, но часовой, завидев приближение его светлости, поспешно их отворил, взял на караул и низко поклонился. Они вошли, и солдат запер ворота. Двор конногвардейских казарм был замощен грубым камнем и посыпан гравием; двое или трое часовых расхаживали взад-вперед, временами косясь на треугольную раму из скрещенных алебард и привязанного к ней бедолагу-солдата, которого безжалостный Ординарец, закатав рукава и обнажив мускулистые руки, потчевал девятихвостой плеткой.

— Каким преступлением этот малый навлек на свою голову, вернее, на свою спину сию кровавую кару? — спросил герцог, подходя к истязуемому.

— Он состроил рожу лорду Хиллу, когда тот велел ему облизать пыль со своих башмаков, — сообщил Ординарец, ненадолго опуская плеть.

— Лорд Хилл — негодяй, — ответил его светлость, — во-первых, потому что приказал выпороть человека за отказ совершить тяжкий проступок (а исполнить то, чего он требовал, было бы тяжким проступком), во-вторых, потому что поручил тебе провести экзекуцию, хотя право отдавать такие распоряжения есть только у меня. Немедленно освободи этого несчастного, Ординарец, и привяжи на его место лорда Хилла, как только отыщешь.

Впервые за долгую жизнь Ординарец замялся, получив хозяйский приказ. Отбросив плетку, он глубоко вздохнул. Слезы покатились из серых глаз, а на морщинистом лице проступила глубокая скорбь.

— В чем дело? — в величайшем изумлении произнес герцог. — Тебя что, околдовали? Почему ты не летишь молнией исполнять мою команду?

Несколько мгновений Ординарец не мог ответить. Наконец горе нашло выход в слезах, а затем и в словах, прерываемых рыданиями и стонами.

— Милорд, сегодня пекарский день, и я как раз принялся готовить отличный смородинный пирог, когда лорд Хилл, скотина, потребовал провести экзекуцию, и вот, покончив с одним наказанным, я должен приниматься за самого лорда, так что теперь Серингапатам или другой несносный обжора съест мой пирог, а мне ничего не останется, хотя и муку, и масло, и ягоды я купил на свои деньги…

И, растроганный перечислением своих несчастий, Ординарец зарыдал с новой силой. Герцог Веллингтон со смехом положил руку на плечо старого солдата и велел ему не убиваться, пообещав в награду за службу кое-что лучше пирога. Ординарец, утешенный этими заверениями, поспешил исполнить что велено, и вскоре лорд Хилл уже получал возмездие за свое преступление.

Маленькие король и королева, понявшие из разговора, что сегодня в конногвардейских казармах пекарский день, выразили желание осмотреть помещение, где пекут хлеб.

— Ваши величества безусловно вольны его посетить, коли желают, — сказал герцог, — при условии, что моего сопровождения не потребуется, поскольку я никогда не хожу туда, где мои солдаты заняты стряпней.

— Отлично, герцог Веллингтон, мы без вас обойдемся, — сердито отвечали феи и тут же, резко повернувшись, вошли в здание конногвардейских казарм. Там они отыскали пекарню: большое кирпичное помещение с полом, замощенным, как на улице, и без потолка, так что все стропила, образующие крышу, были на виду. Огонь в очаге пылал такой, словно на нем собираются зажарить целого быка. Посередине стоял длинный стол, за которым две или три сотни солдат деловито лепили грубые буханки и пироги; во главе его на высоком трехногом табурете восседал очень старый человек явно выше шести футов ростом, с костями мамонта и мышцами Геркулеса. Его седые волосы были собраны сзади и заплетены в длинную косицу, нос походил на орлиный клюв, когда от старости верхняя половина проткнет нижнюю, и царь птиц, не способный ни есть, ни пить, возлежит в своем высокогорном гнезде, усеянном, словно погост, выбеленными костями тех, кого он истребил в расцвете молодых сил… — Я собиралась продолжать, но метафора и без того получилась слишком растянутой. Нос Серингапатама (ибо это был именно он) мог бы поспорить с орлиным, а рот алой лентой тянулся от уха до уха, что вместе с большими и выразительными черными глазами выдавало в нем истинного уроженца Гибернии ^[18]. Он с чрезвычайным достоинством и царским величием восседал на своем высоком троне, опершись головой на руку, цвету которой мог бы позавидовать снег — она была кирпично-бурая. Одну ногу ветеран поставил на край стола, другую — на голову молодого ослушника: сей несчастный посмел взбунтоваться против его власти, но был усмирен обещанием во время завтрашней муштры задать ему перцу, так что теперь нес кару за свое гнусное преступление. Говоря, Серингапатам всякий раз простирал руку вперед, повторяя изящный жест всех великих ораторов Греции, Рима, Британии и Гибернии.

  21