Последние отзывы

  66  

А вот и хозяин приехал, — сказал офицер, глядя на то, как солдаты вытряхивают из большого сундука вещи.

Мать и сестра стояли у двери, прижавшись друг к другу.

— Что вы делаете? Зачем? Здесь никого нет, мы одни! — громко восклицала мадам Абинье. — Мы абсолютно одни!

— Слезай с лошади, — не обращая внимания на крики женщины, приказал офицер.

Филипп спешился и, бросив поводья, хотел подойти к матери, но офицер выхватил пистолет и сказал:

— Стой на месте и не двигайся, а не то я продырявлю твою

Голову!

— Господин офицер, мой сын ничего не знает, он ни при чем!

— А кто знает? — рявкнул офицер, и его лицо налилось злостью.

Лилиан дрожала, молитвенно сложив перед грудью руки.А мадам Абинье, казалось, абсолютно не боится солдат.

— Я уже вам десятый раз говорю, что у меня в доме нет никаких разбойников, нет мятежников! Вам незачем рыться в вещах и выбрасывать их на улицу!

Но солдаты не обращали на крики никакого внимания. Они поглядывали на своего офицера, а тот, махнув рукой, бросил:

— Продолжайте обыск!

Он был абсолютно уверен, что мятежник, которого они ищут, находится где-то в доме, ведь ему некуда податься в этих краях, кроме как к сестре.

Филипп стоял, опустив руки, и угрюмо смотрел на все происходящее.

Солдаты привычно занимались своим делом. В их действиях не было ни злости, ни радости, они особенно не усердствовали, но пытались делать вид, что старательно выполняют приказание офицера.

Филипп, повернув голову, покосился и посмотрел на карету, запряженную четверкой лошадей, и увидел крючковатый профиль. Это был судья Молербо, который в свое время вел дело об убийстве его отца Роберта Абинье. И Реньяры были оправданы. Неизвестно, каким способом им удалось оправдаться: может быть, подкупом, может быть, посулами, а может быть угрозами. Но это не меняло дело. Филипп Абинье все равно презирал судью Молербо.

Тот мизинцем опустил штору, и она скрыла его.»Так вот кто это все затеял!» — подумал Филипп. Наконец, все солдаты собрались во дворе. Офицер постучал пальцем. Дверь кареты приоткрылась.

— Господин судья, мы никого не нашли.

— Плохо искали! — рявкнул судья Молербо и захлопнул дверь.

Офицер вновь открыл дверь кареты.

— А может быть, его кто-нибудь предупредил и он опять убежал? Этот Марсель изрядная бестия и поймать его будет не так-то просто.

— Да, я знаю, я уже целый месяц за ним охочусь, — он крючком согнул указательный палец и поманил Филиппа к карете.

Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу, пока ствол пистолета не подтолкнул его в спину.

Голос судьи разительно изменился, он стал елейным и даже немного заискивающим:

— Садись, садись в карету, мы с тобой немного прокатимся.

Филипп посмотрел на мать, на сестру, не решаясь ступить на подножку кареты.

— Оставьте моего сына в покое! Что он вам сделал? Он ничего не знает, ничего, он еще очень молод!

— Не беспокойтесь, мадам, — ласково сказал судья Молербо, — я не причиню зла вашему ребенку, тем более, он и мне очень нравится. Садись!

Филиппа больно задело слово»ребенок», ведь он считал себя настоящим мужчиной.

Да он и был таким. Все хозяйство держалось на его плечах, и семья Абинье не разорилась только благодаря стараниям Филиппа.

Он сел в карету, стараясь держаться независимо и гордо. Судья дал указание, кучер натянул вожжи и карета, плавно покачиваясь на рессорах, выехала со двора. Отряд солдат во главе с офицером сопровождал карету.

— Верните, верните мне моего сына! — слышался крик мадам Абинье.

Но никто не обращал внимания на стенания пожилой женщины. Судья Молербо недовольно поморщился. Он поправил свой аккуратно завитой парик и почесав ука —

Зательным пальцем нос, подмигнул Филиппу так, словно они были давними друзьями и их связывала какая-то тайна.

— Ты смелый и честный парень, мне очень нравится твое открытое лицо и думаю, ты поможешь правосудию.

Филипп почувствовал, как по спине двумя струйками побежал холодный пот, но его лицо осталось непроницаемым.

Он прекрасно знал, о чем сейчас попросит судья.Но разговор повернулся совершенно в другое русло.

— Говорят, Филипп, Реньяры никому не дают покоя. Я вспоминаю то дело и теперь, честно тебе признаюсь, сожалею, что оправдал тех головорезов.

— Да, да, господин судья, от них буквально нет житья. Они досаждают всем, третируют всю округу, выгоняют людей из их домов, забирают скот. А у одного арендатора забрали урожай.

  66