Последние отзывы

  17  

— А-а.

— Да, сплошные похороны... — Сев на диван напротив, он разливал пиво по стаканам. — Сколько всего человек?

— Пятеро, — ответил я, пересчитав по пальцам на левой руке. — Но на этом все.

— Думаешь?

— Кажется. Умерло уже достаточно.

— Как заклятье пирамид. Пока звезды плетут на небе хоровод, а тень луны покрывает солнце...

— Так и есть.

Покончив с пивом, мы принялись за виски. Зимние лучи вечернего солнца скользили по стенам квартиры, как по пологому склону.

— В последнее время плохо выглядишь.

— Разве?

— Видно, по ночам много думаешь.

Я хмыкнул и посмотрел на потолок

— Я прекратил этим заниматься

— Как?

— Становится хреново — начинаю уборку. Включаю пылесос, мою окна, протираю стаканы, двигаю стол, глажу рубашки, сушу подушки.

— А-а.

— А в одиннадцать выпиваю и ложусь спать. Только и всего. А когда по утрам обуваюсь, уже не помню почти ничего. Напрочь.

— А-а-а.

— В три часа ночи людям приходят в голову разные мысли.

— Пожалуй.

— В три часа ночи даже звери — и те думают о разных вещах, — сказал он, как бы что-то вспомнив. — Ты ходил в три часа ночи в зоопарк?

— Нет, — рассеянно ответил я. — Нет... конечно.

— А я один раз ходил. Упросил один знакомый. Вообще-то это нельзя.

— А-а.

— Странно это. Толком не объяснишь — как будто беззвучно расступается земля, и оттуда выползает нечто. И вот, это невидимое нечто, выбравшись под покровом ночи на поверхность, начинает беспредельничать. Как замерзший сгусток воздуха. Простому глазу не виден. Но животные-то его чувствуют. А я чувствую, что это чувствуют они. В конечном итоге, земля, по которой мы ходим, тянется до центра Земли, и в этот центр втянуто огромное количество времени... Странно, да?

— Нет, — ответил я.

— Но больше идти не хочется. В ночной зоопарк.

— Уж лучше тайфун, да?

— Точно, — сказал он. — Тайфун — лучше.

Зазвонил телефон.

По обыкновению долгий клеточно-неделимый звонок от его клеточно-делимой подруги.

Устав его слушать, я включил телевизор. На 27-дюймовом экране цветного телевизора каналы меняются беззвучно от легкого прикосновения к кнопкам пульта. Плюс к этому шесть динамиков, благодаря которым создается ощущение, будто сидишь в старом кинотеатре.

Промотав все каналы по два раза, я решил посмотреть программу новостей. Пограничный конфликт, пожар в здании, плавание курса валют. Ввели ограничения на импорт автомобилей, проводился турнир пловцов-моржей, семейное самоубийство. Все эти события, казалось, где-то хоть как-то между собой связаны, будто на памятной фотографии об окончании средней школы.

— Что интересного в новостях? — спросил он, вернувшись.

— Все так себе, — сказал я. — Уже не помню, когда включал в последний раз.

— У телевизора есть одно прекрасное свойство, — подумав, произнес он. — Его всегда можно выключить.

— Лучше уж тогда не включать вовсе.

— Брось! — радостно засмеялся он. — Я и так человек добрый.

— Похоже на то.

— Ну что, хватит? — спросил он и нажал кнопку. Экран мгновенно погас. В комнате повисла тишина. За окном в зданиях зажигались огоньки.

Еще минут пять мы молча пили виски. Опять раздался звонок. На этот раз он сделал вид, что не заметил. А когда телефон наконец умолк, он, словно вспомнив, опять включил телевизор. Моментально вернулось изображение: комментатор, скользя указкой по графику за спиной, продолжал говорить об изменениях цен на нефть.

— Он даже не заметил, что мы на пять минут выключали телевизор.

— Ну, это...

— Почему?

Думать было лень. Я покачал головой.

— В момент, когда погас экран, чье-то существо свелось к нулю. Наше или его.

— Есть и другая мысль.

— И это правильно. Есть целый миллион разных мыслей. В Индии растут пальмы, в Венесуэле политических преступников сбрасывают с вертолета.

— Ну так.

— Не хочется судить о людях, — сказал он. — Но в мире есть смерти без похорон. Есть смерти без запаха.

Я молча кивнул. Затем потрогал пальцами зеленые листья молочая.

— Уже Рождество.

— А у меня есть шампанское, — серьезно сказал он. — Привезли из Франции. Дорогое. Будешь?

— Для какой-нибудь девушки?

Он достал охлажденную бутылку, два чистых фужера и поставил на стол.

— Разве не знаешь? — сказал он. — У шампанского нет назначения. Есть только время, когда необходимо откупорить пробку.

— Вот как?

  17