Последние отзывы

  91  

Риган, застыв на месте, уставилась на Трэвиса, стоявшего на площадке над их головами.

Он снова приветственно поднял руку, и толпа разразилась бурными аплодисментами. Когда Трэвис начал медленно, осторожно продвигаться по натянутому канату с длинным шестом в руке, настала оглушительная тишина. Прежде чем он оказался на другой стороне, прошла, казалось, целая вечность.

Раздались громкие аплодисменты, и Риган закрыла лицо руками, потому что из глаз брызнули слезы облегчения.

— Скажи мне, когда он снова спустится на землю, я его убью, — попросила она Брэнди. Брэнди почему-то не отреагировала. — Брэнди, в чем дело? — спросила Риган, искоса глядя сквозь пальцы на подругу. Выражение ее лица заставило Риган взглянуть на площадку. Неужели Трэвис намерен еще раз пройти по канату? Но нет. Он просто постепенно развертывал плакат, и толпа хором повторяла каждое появляющееся слово. Наконец они громко прочли всю фразу целиком, да так дружно, как будто репетировали не одну неделю: «Риган, пожалуйста, выходи за меня замуж!»

Риган покраснела не только до корней, но, кажется, до кончиков волос.

— Что там написано, мама? — нетерпеливо спросила Дженнифер, когда все вокруг начали смеяться.

Риган не ответила, боясь произнести вслух эти слова. Она старательно избегала смотреть на Трэвиса, который теперь спускался по веревочной лестнице под одобрительные крики, аплодисменты и всеобщее веселье.

— Я ухожу домой, — шепнула она Брэнди. — Присмотри за Дженнифер.

Высоко подняв голову, Риган покинула импровизированный цирк и отправилась в гостиницу.

Открыв ключом дверь, она вошла в собственные апартаменты, подумав, что не хотела бы больше никогда выходить отсюда, а если бы вышла, то для того лишь, чтобы сбежать отсюда под покровом ночи и никогда больше не видеть никого из жителей Скарлет-Спрингс.

Ее ничуть не удивило, когда она увидела на кровати напечатанное на дорогом высококачественном картоне приглашение поужинать с Трэвисом Стэнфордом в девять часов вечера. Внизу почерком Трэвиса была сделана приписка, в которой говорилось, что он зайдет за ней ровно без четверти девять.

Риган почувствовала, что бессильна противостоять его воле. Если бы она отказалась, то он, возможно, заставил бы своего слона высадить ее дверь, а может быть, сам явился бы верхом на слоне. Ведь Трэвису могло прийти в голову что угодно!

Вплоть до вечера Риган никто не беспокоил, и она была благодарна за это. Она была сыта по горло всеобщим вниманием.

Ровно без четверти девять в дверь постучали. Это был Трэвис. Он улыбнулся ей и, взглянув на ее хорошенькое шелковое платье абрикосового цвета, сказал:

— Ты сегодня еще красивее, чем всегда.

Он предложил ей руку, и, едва прикоснувшись к нему, Риган его простила. Она злилась на себя за это, но весь ее гнев, все ее желание пристрелить его улетучились.

Покачнувшись, она на какую-то секунду оперлась на него, и Трэвис, взяв ее за подбородок, повернул лицом к себе и заглянул ей в глаза. Потом наклонился и нежно поцеловал ее.

— Мне тебя не хватало, — шепнул он и повел ее к красивой двуколке.

— Ах, Трэвис, — только и сказала Риган, когда он уселся на скамью рядом с ней и, прищелкнув языком, тронул лошадь с места.

Стояла теплая, лунная, напоенная божественными ароматами ночь, как будто и она тоже была сделана по специальному заказу Трэвиса. За последние несколько дней Риган убедилась, что от него можно ждать чего угодно, но того, что увидела, когда он остановил двуколку, она не ожидала.

На траве возле ручья было расстелено лоскутное одеяло из кусочков бархата, сшитых золотой нитью. На нем было разбросано множество подушек темно-синего и золотистого цветов и накрыт ужин. В свете множества свечей поблескивали хрусталь и фарфор, самые разнообразные деликатесы источали аппетитные ароматы.

— Трэвис, это просто чудо, — сказала Риган, когда он помог ей сойти с двуколки.

Он помог ей удобно расположиться среди подушек, потом открыл бутылку охлажденного шампанского. Когда она взяла у него бокал, он осторожно опустился на подушки напротив нее.

— Трэвис, у тебя что-нибудь болит? — спросила она.

— У меня, черт возьми, болит каждая косточка, — сказал он, с трудом подавив стон. — Так, как я трудился последние несколько дней, я еще не работал никогда в жизни. Надеюсь, тебе больше не нужно ухаживаний?

  91