Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
132 
— Уроды, — прошептал Распутин.
— Спит, — предположил начальник и посмотрел на коллег.
— Или…— с сомнением промычал ординатор и потянул из кармана молоток.
— Может, не надо? — засомневался фельдшер, сравнивая размеры Ватсона и молотка. — Потом убирать…
— Надо! — дал добро начальник отделения. — Пусть некоторые и сомневаются в важности рефлексогенных зон. — Он презрительно посмотрел на Распутина. — Я не вижу других способов уточнить диагноз. Действуйте, доктор.
Старший ординатор поднес молоток к носу Ватсона. Альберт зажмурился, Распутин гордо отвернулся и уставился в окно. Фельдшер потянулся за тряпкой. Молоток двинулся вверх, на замах. И в это время Ватсон открыл оба глаза.
— Мяу!!! — внезапно пронеслось комнате.
Диагностическое орудие неврологии устремилось вниз, явно собираясь размазать объект исследования вместе с рефлексами. Хомяк в ужасе зашипел, оттолкнулся от стола и завис над ним на расстоянии полуметра. Он сделал в воздухе несколько разминочных движений лапами, набирая скорость, а потом с резвостью молодой кошки рванул к выходу.
Через сорок минут Доктор Ватсон был обнаружен в подвале, где застрял между трубами центрального отопления, пригрелся и уснул, продолжая двигать нижней челюстью. Приход в сознание хомяка было решено отметить на нейтральной территории. Общим собранием постановили идти к терапевтам. Они все равно ничего не лечат, а значит, и делать им нечего, кроме как пить горькую в компании настоящих докторов.
Глава 25
ЯКУТСКАЯ МАТЬ
Решение образовалось само собой. Итоги наблюдения за старшим сыном тойона племени Белого Оленя иначе никак не трактовались. Альберт Степанович оказался настоящим вождем. Сильным, смелым, хитрым, много пьющим и любвеобильным. О таком лидере племя могло только мечтать. Он действительно мог совершить чудо и вытащить семью из нищеты. Он мог принести свежее дыхание перемен в стойбище. Он мог сделать тундру раем… Но не хотел. Посвященное этому нелепому факту выездное заседание Совета племени состоялось в неофициальной обстановке. Председательствовал Сократ Степанович.
— Он с нами не поедет! — без предисловий открыл он собрание.
— Надо его вынудить, — предложил Диоген.
— Как?
— Не знаю.
— Без него возвращаться нельзя. Папа не поймет.
— Спросим шамана?
— Страшно. А вдруг и он не знает?
— Наш — точно знает!
— Ладно. Спросим.
Третий участник совещания рисовал на полу яранги закорючку, похожую на пятиугольный череп. На маленьком костерке кипел грибной супчик. Пар из кастрюльки тянуло в сторону экстрасенса. Игорю Николаевичу нравилось быть якутом и шептаться с духами. В яранге он занимал свое место. И свой суп ел не зря.
Взгляды соплеменников обратились к нему, моля о совете. «Дети, сущие дети!» — покровительственно подумал шаман. Его слово решало судьбу Белых Оленей. Поэтому пришлось идти проверенным путем. Права на ошибку у него не было.
— Возможно, не все меня поймут, — осчастливил Рыжов пространство, пытаясь воспроизвести заумную речь Кнабауха. Правда, в доступном изложении Чегевары. — Альберт Степанович Потрошилов терпила по жизни. Это его карма. Существует односторонний гомосексуальный паровоз, в котором пациента могут отдуплить авторитеты!
Сократ с Диогеном моментально впали в транс от замысловатости фразы. Узкие глаза закатились в направлении неба. Широкоскулые лица окаменели. Необъятная мудрость не влезала в предназначенные для этого дырки якутских организмов. Возможно, она вообще была непостижима смертными. Но шаман был не только мудр. Он был и добр.
— Поясняю. Ради любимого и родного существа он способен на все! — подвел итог своей речи Игорь Николаевич, начертив в воздухе немудреный знак истины из шести элементов, расположенных в виде стакана.
Якуты вспомнили, что тойон сделал с людьми, посягнувшими на родное существо, и, дрогнув, спросили:
— Хомяк?
Экстрасенс тоже помнил свою разгромленную квартиру. Он снисходительно хмыкнул и низверг истину в простодушно распахнутые северные чакры:
— За хомяка — убьют! Но есть еще мама…
* * *
Валентина Петровна вернулась с дачи в облаке смутного материнского беспокойства. С одной стороны, ей хотелось внуков. Для этого наличие хоть какой-нибудь женщины рядом с любимым сыном было неизбежным злом. С другой стороны, потрошиловские гены располагали к массовому осеменению «по площадям». Как бывший учитель биологии Валентина Петровна понимала, что воевать с генетикой бессмысленно.
132 
