Глава 4

В начале косьбы дни выдались жаркие, безветренные, на небе ни облачка. В полдень даже купание на берегу реки не спасало, напротив утомляло и без того разгоряченное тело. Трава быстро зрела, особенно на островах, и люди бросились собирать урожай. Да и кто упустит такой корм для скотины? Паром работал без передышки.

Я прищурилась и посмотрела на восток. Там из-за кладбища стремительно поднималась серая дымка и заволакивала небо. Подходила буря. Остров, конечно, недалеко, но все-таки слишком стремительно приближалась непогода. Словно в доказательство моим мыслям лица коснулся резкий порыв горячего ветра. Я вскочила на корму дощаника. Далее ждать просто опасно. Придется пересидеть на острове вечер, а то и ночь. Я осмотрела лошадей, людей, вещи, чтобы сидели на местах и не перевернули мое суденышко. Взялась за багор и собралась уж было оттолкнуться от берега, когда дед Федосей, из-за коего я и так прождала достаточно, взвизгнул:

— Ты что, херок, творишь? А уговор?

"Уговор" в понятии деда — это отданный им приказ. Матушка хоть и велела уважать старость, но уважать деда Федосея завсегда больно было сложно. Мудрости годы ему не принесли, зато скандалистом прослыл известным.

— Не могу ждать. Буря идет. Не успеем.

— Еще как успеем! Вона дочка моя уже на берег вышла!

Я оглянулась. И вправду по дороге вперевалочку шествовала Таня, точная копия своего отца и умом, и лицом, и характером. Я, не сказав ни слова, продолжила работать багром. Ничего с бабой не станется, в следующий раз поторопится. Ерошку, мужика ее, жалко без ужина оставлять, да отдохнет денек хоть от жены, если уж от тестя не выйдет. Дощаник покачнулся на воде, я обернулась. Дед Федосей вскочил с места и гневно сверкал глазами.

— Да что ж ты творишь, гаденыш!

— Сядь, а то ссажу.

Боком мои слова мне еще вылезут, да что сделаешь? Дед не сдавался.

— А ну остановись!

Таня меж тем, проявив неслыханную прыть, добежала до берега, влетела в воду и забралась в мое суденышко. Теперь к Федосееву бухтению примешалось еще и бабское кудахтанье. Хоть уши затыкай! Я вывела дощаник на глубину и села за руль.

Непогода все набирала силу. Где-то позади на дороге меж домов полетела пыль, закрутилась смерчевым столбом и, поднявшись выше к небу, понеслась в степь. Деревья клонились к земле. Стало темно. Солнце заволокли неестественно-серые плотные тучи. Того и гляди пойдет не ливень, а град. Ветер сошел с ума, потерял направление. Я уже не могла предугадать куда он ударит: в лоб или в спину. На середине реки дощаник начало кренить и качать. Он стал зарываться то одним боком, то другим. Я прилагала усилия, удерживая руль. Работали весла. На лицах людей застыл страх.

С неба грянул ливень. Моя рубашка промокла, волосы облепили лицо и шею. И вдруг случилось непоправимое. Судно накренилось, черпнуло воды, одна из лошадей вместе с чьими-то вещами съехала в бурлящую воду, и началась паника. Люди стали визжать, кричать, лезть друг на друга верхом. До берега оставалось не больше двух саженей. Я схватила багор и заработала. Вместе со мной заработали и весельники. Сквозь людской и природный рев, я различила крик Толкачева.

  9