Последние отзывы

  11  

Мальчик ощущал, как простыня против его воли влечет его к могиле, притягивает к мертвой, словно из белого гипса вылепленной траве, под которой что-то чавкало, упорно продиралось наружу...

3

– Помоги же! Да помоги! Меня притягивает! – полушепотом крикнул Филька, стремясь разжать пальцы.

Рука ему уже не принадлежала – начиная от локтя она была уже чужая. Затруднительно было сказать, то ли побелевшие костяшки пальцев сжимали теперь простыню, то ли простыня сама с потусторонней силой обвилась вокруг ладони...

– Нет! Не хочу!

Хитров едва узнал свой голос, осипший, истончившийся от страха. Он попытался пошевелить другой рукой, и ему почудилось, будто и другая рука тоже... нет, другая рука еще слушалась. Борясь с простыней, он рванулся назад и успел вцепиться свободной рукой в ограду ближайшего памятника.

Он ожидал сильного сопротивления, ожидал, что простыня потянет его, но она внезапно прекратила увлекать его к могиле и развернулась в воздухе, точно скатерть-самобранка...

«ПРОБИЛ ЧАС! СЕЙЧАС ВЫ УВИДИТЕ МЕНЯ!» – расползлась светящаяся зеленая надпись.

В следующий миг огромный гробовой камень, подминая траву, откатился в сторону. Земля на могиле провалилась – вначале в центре, а потом и по краям...

Анька дико завопила и, чтобы не видеть, закрыла ладонями стекла своих очков. Филька же, напротив, словно оцепенел и, находясь в этом странном скованном состоянии – полусна-полуяви, – не мог оторвать глаз от могилы. Он увидел, как из-под разверзнувшейся земли высунулась белая раздувшаяся рука со следами тления. Вслед за рукой показался потемневший саван и белое, круглое, как шар, лицо. Черты лица как-то сразу ускользнули, смазались из памяти. Он запомнил лишь устремленные на него красные неподвижные глаза, горевшие не злобой даже, а холодной как лед ненавистью...

Губы мертвеца чуть шевельнулись, но очень вяло, словно звук шел не из губ, а откуда-то еще.

– Верните мне мою простыню! Без нее я не могу спокойно спать в могиле! – просипел он.

Мертвец вырастал из могилы и становился все выше, все огромнее. Несмотря на то, что ноги все еще оставались под землей, его широкая, с синими ногтями рука, удлиняясь, как резиновая, потянулась к Фильке. Почти коснувшись его лица, рука вдруг круто пошла вниз и стала, причудливо изгибаясь, как никогда не изогнется рука живого человека, окружать мальчика кольцом.

– Отдай мне черную простыню! Отдай мне ее сам, или ляжешь со мной в узкую холодную могилу! – клокотал мертвец.

Его лицо было синим и раздутым изнутри, словно мяч, без единой морщинки, без единой прожилки. Но даже такое, упитанное, гладкое, оно было в десятки раз более отвратительным, чем все сочащиеся слизью монстры, которых показывают на экране. Не выдумкой, не режиссерской фантазией веяло от него, но могилой. Седые волосы словно прилипли ко лбу, огибая большую выпуклую бородавку, похожую на шлепок красного крема с торта. Зубы у мертвеца были мелкими, искрошенными и совсем не походили на ослепительно белые вампирские клыки, выскакивающие, как лезвие пружинного ножа. Но оттого они и были такими, что это были настоящие зубы – зубы реального, а не воображаемого мертвеца.

Сразу несколько мыслей, словно резиновые мячики, сталкиваясь и мешая друг другу, заметались в голове у Фильки. Нет, он не хочет в могилу! Зачем она ему вообще сдалась, эта черная простыня? И почему мертвец его не растерзает? Почему рука только обвивается вокруг, но не хватает? К чему угрожать, когда можно их убить? Зачем он вообще ввязался в эту историю? Дурацкий спор! Да отдать ему простыню – и дело с концом!

– Мне нужна простыня! Ты забрал мою простыню! Ты поплатишься за это! – настойчиво хрипел мертвый палач.

Его раздутое лицо надвигалось. Красные зрачки впивались мальчику в переносицу, лишая его воли. Мысли, и без того случайные, мечущиеся, все сильнее путались, смешивались, сливались в единственное желание: «Только бы поскорее все закончилось!»

– Забирай свою простыню и уходи! – непослушными губами вымолвил Филька.

– Не-ет! Нет! Не надо! – словно сквозь кирпичную стену услышал он крик Аньки Ивановой.

«Как – не надо? Почему? Зачем она нам? Все неприятности из-за нее», – расслабленно подумал Филька, чувствуя, что не может даже оглянуться на девочку: красные зрачки мертвеца, пустые и неподвижные внутри, не отпускали его.

– Дай! Дай ее сюда! – Мертвец нетерпеливо затрясся, протягивая ладони, но не смел отчего-то прикоснуться к самой простыне, словно что-то удерживало его на расстоянии.

  11