35 
— Конечно.
— Тебе они не нужны. Я дам тебе все, что только пожелаешь.
Она промолчала.
Энрике снова тяжело вздохнул.
— Филиппа, теперь самое время обо всем поговорить. Мы поженились. И не нужно, чтобы между нами что-то стояло. Твой дед теперь ни при чем. Он нас не касается. Наше дело, чтобы наш брак вступил в силу и стал успешным. Нам обоим предстоит сделать ряд усилий для этого. Я полностью готов со своей стороны и жду от тебя взаимности. Как только наш медовый месяц закончится, мы полетим в Нью-Йорк к твоей матери и наладим наши отношения. Как бы она ни относилась к своему свекру, надеюсь, меня она воспримет иначе.
Она тебя никогда не увидит, подумала Филиппа. Она даже не узнает о твоем существовании!
— А сейчас давай обсудим, где мы будем жить, — продолжил Энрике. — Для начала я предлагаю тебе мой особняк в Валенсии. Конечно, мы можем приобрести дом и в Нью-Йорке, чтобы было, где жить, когда тебе захочется съездить повидаться с родными. Но со временем надо будет подумать о постоянном месте. Я бы хотел купить виллу на каком-нибудь острове. Там мы будем чувствовать себя свободными.
— Прекрасно, — ответила Филиппа, лишь бы что-то сказать.
Сегодня вечером, после ужина, я открою ему всю правду о себе и положу конец этому фарсу.
Энрике сдался. Он изо всех сил старался вести себя в рамках приличия. Но с него довольно. Он работал как каторжный с того самого дня, как Диего Авельянос сообщил ему о своих планах. Слияние двух крупных компаний нельзя провести за один присест. Многое надо было продумать и предусмотреть. Тем не менее, он находил время для Филиппы, возил ее повсюду, учитывая, что их совместное появление на публике входит в часть плана. Деловое сообщество должно было сделать правильные выводы о реальности происходящих перемен.
И что он видит в результате?! Холодное, замкнутое лицо, расчетливое, контролируемое поведение.
Наверное, все дело в английской крови, текущей в ней, раздраженно подумал Энрике.
Единственный раз, когда он увидел в ней проблеск искренней радости и энтузиазма, был вечер после концерта. В тот день ее бархатные глаза сияли, и, как ему показалось, она посмотрела на него по-другому... Но это продолжалось лишь мгновение. Или, может быть, он только придумал то, что хотел видеть.
Зато как она чувствительна к его прикосновениям! Он знал, что может вызвать у нее дрожь простым касанием пальцев. Вот ключ, который поможет ему завоевать ее душу, заставит ее довериться и раскрыться перед ним, как бы она ни сопротивлялась.
Энрике взглянул на нее. Она все еще смотрела в окно, игнорируя его присутствие. Ну и пусть. Зато так он может беспрепятственно любоваться ею. Его искушенный взгляд ценителя женской красоты подмечал все особенные прелести, начиная от милых припухлых губ, высокой полной груди и кончая длинными стройными ногами. Каждая черточка в ней дышит особенным неповторимым шармом.
Впервые за день Энрике расслабился и почувствовал истому во всем теле. Сегодня он поставил печать качества на своем долгом пути восхождения от уличного безродного мальчишки до немыслимой вершины. И он знал, как отпразднует свою победу.
Он закрыл глаза, воображая, с каким наслаждением будет обнимать сидящую рядом женщину сегодня ночью.
— Что все это значит, где мы? — резко спросила Филиппа.
— В порту, — ответил Энрике.
— Где?
— В порту, здесь мы сядем на яхту.
— На яхту?
Энрике косо посмотрел на нее. И что она так беспокоится? — подумал он.
Филиппа смотрела в окно широко распахнутыми глазами. По пути она не обращала внимания на дорогу, отвлекаясь от происходящего мечтами о том, как они с Джейн заживут в самом скором будущем. И теперь вместо центра Валенсии, где она завтра утром легко могла бы взять такси до аэропорта, машина остановилась на набережной рядом с огромной светящейся яхтой.
Шофер распахнул перед ней дверцу и отступил назад, давая дорогу. Филиппа вышла, с трудом управляя затекшими ногами, и огляделась.
Размеры белоснежного судна поразили ее. Казалось, это не яхта, а настоящий океанский Лайнер. Широкие сходни гостеприимно ждали гостей.
— Пойдем.
Энрике взял ее под руку.
— Я не хочу никуда подниматься. Почему мы сюда приехали?
Губы Энрике сжались. Неужели старик не удосужился сказать внучке о своем последнем приобретении?
— Это новая игрушка твоего деда. Он дал ее нам напрокат на весь медовый месяц.
35 
