очень нудно 
4 
– Что это?
– Наваждение, – ответил отец и, крепко взяв меня за руку, повел домой.
Вскоре в замок приехала сестра отца. Зная, что тетка меня недолюбливает, я старалась не попадаться ей на глаза, а отрывок того странного разговора услышала совершенно случайно.
– …многие дети ходят во сне…
У тетки был властный, не терпящий возражения голос.
– Оставь! Ты знаешь, в чем дело! Поговаривают, появился невиданный в здешних краях зверь – голубая пантера. Она ходит по ночным улицам и заглядывает в окна. У нее синие глаза.
– Да, у нее синие глаза.
– Ты… ты видел ее?
– Да. Я ее видел. Она купалась в лунном свете и играла с сухими листьями, как с бабочками…
– А потом?
– Я пошел по ее следам.
– И что же?
– Я нашел свою дочь.
Пауза.
– Пока она молода, и они владеют ею лишь в женские дни, – произнес бесстрастный голос тетки, – что будет, когда она войдет в силу? Не лучше ли вернуть то, что принадлежит богам?
– Пусть она не такая, как другие, – тяжело сказал отец, – но она моя дочь. Ни она, ни я не давали клятвы.
– Я говорила, не следовало тебе жениться на той женщине: она несла на себе печать проклятия. А теперь проклятие падет и на наш род. Почему ты не выполнил волю своей жены? Если Эрнани когда-нибудь узнает…
– Я убью всякого, кто осмелится ей сказать об этом! – с силой сказал отец. – Пока я жив, ни ты, ни они ее не получат!
– Да. Пока ты жив. – С этими словами тетка вышла из библиотеки и наткнулась на меня. Ее гневный взгляд пронзил меня, костлявые руки взметнулись для удара… Я отшатнулась, прикрываясь ладонью…
Яркая вспышка. Не понимая, что происходит, я опустила руку. Тетка отступала, не сводя с меня глаз. Ее костлявое тело сотрясала крупная дрожь.
– Они сильнее меня! – простонала она, отворачиваясь.
Отец стоял на пороге библиотеки, пристально наблюдая за нами. Его лицо было бледным. Через неделю, никому не сказав о цели путешествия, отец с небольшим отрядом покинул замок. А я перестала ломать голову над загадочным спором и над моими ночными странствиями, тем более что случались они редко и не приносили мне вреда.
Вернувшись через несколько месяцев, отец объявил, что обручил меня с одним из Горных Князей – Князем Серебра. Пока мы еще слишком молоды, но лет через пять…
– Хорошо, – ответила я, не видя причины для радости или печали, и выбросила свое обручение из головы. О том, что я – невеста, напоминало лишь кольцо, над которым насмехалась Бейги, твердившая, что у Горных Князей нет ничего, кроме их имени. Но мне кольцо нравилось: оно было тонким, легким и не мешало стрельбе из лука. Раз в год мой далекий жених присылал мне подарки – великолепные шкуры невиданных зверей, чудесной огранки хрустал, и все то же серебро – изящное, светлое, словно вобравшее в себя лунное сияние…
Время шло. Все реже гости появлялись в нашем замке, все реже мы получали приглашения от окрестных Владетелей. Но лишь Бейги огорчало и бесило это. Нам с отцом было достаточно общества друг друга – на охоте, у камина долгими зимними вечерами. Отец стремился каждую свободную минуту провести со мной, будто старался наверстать упущенное или наговориться вперед на долгие годы. Возможно, он предчувствовал скорое расставание…
Враг пришел в год моей свадьбы – так внезапно, что даже воины-горцы были застигнуты врасплох. Владетели, верные заключенному союзу, собрав войска, уходили воевать на север.
Перед отъездом отец долго, будто стараясь разглядеть во мне кого-то еще, смотрел в мои глаза.
– Простишь ли ты меня когда-нибудь, дочь? – произнес он загадочную фразу, поцеловал меня в лоб и простился с остальными.
Я смотрела ему вслед с тяжелым сердцем. Я уже знала, что он не вернется, и была готова к известию, которое мы получили через два года. Сам ли он искал смерти, или она его настигла… Рыдавшая Бейги обвиняла меня в бессердечии, но все свои слезы я уже давно выплакала.
А через несколько лет война докатилась и до нас: отбросив остатки горцев и войск северных и ближних Владетелей, враги лавиной обрушились на равнины. В считанные месяцы благодатная земля была вытоптана, сожжена, разграблена. Стрейкеры прошли и через владения Соколиного приюта – мы, немногие его защитники, женщины, в полной мере познали, что значит поражение, насилие, смерть…
– Что же ты рыдаешь?
Не сразу выбравшись из омута мертвой отрешенности, я отвела глаза от серого пепла в своих ладонях. Сестра стояла надо мной, опухшее от слез темное лицо кривилось в недоброй усмешке.
4 
