Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
21 
— Только коньяк, — откомментировала я.
— …только дома…
— И только в постель!
Если после всех моих ляпов прикусывать язык, я бы давно уже без него осталась. Чиф задумался. Я постаралась улыбнуться ему как можно бодрее: ладно, не кручинься, парень, это не намек и не предложение! Решила свернуть со скользкой дорожки:
— А вы всегда хотели быть начальником?
Он опять подумал. Я заметила, что он всегда думает при ответе на мои вопросы — даже самые дурацкие — точно каждый раз боится попасть впросак.
— Я просто хотел, чтобы никто не отдавал мне идиотских приказов. И чтобы мне не приходилось выполнять эти идиотские приказы, только по-тому что я подчиненный… А что это вы так улыбаетесь? Я уже отдавал вам идиотские распоряжения?
— Ну… гораздо реже, чем в других местах, — успокоила я.
— Н-да? А вы всегда хотели быть…
— Секретаршей? Не-а. Понимаете, я просто работаю, чтобы жить.
Чиф кивнул с легким удивлением.
— Как и все.
— Не все. Вот вы, по-моему, живете, чтобы работать.
Он помолчал.
— Мне нравится моя работа. Мне нравится, что я сделал. И у меня есть еще идеи, которые я обязательно реализую. Но это вовсе не значит, что я живу одной работой…
Я пошла доливать себе кофе.
— А чем вы еще живете?
Пауза.
— Ну, я не могу так сразу…
— Давайте не сразу. Вы пьете?
Он моргнул.
— А что?
— Ладно, сформулируем по-другому. Напиваетесь с друзьями по вы-ходным, в бане, или просто потому что устали?
— Когда я устаю, я ложусь спать.
— Ну, просто нечеловеческий подход… — пробормотала я. — То есть, не пьете?
Чиф как-то испугался.
— Почему? Пью. Просто я знаю свою норму.
— Можно пожать вашу мужественную руку? — сердечно спросила я и успела пожать, пока он пребывал в недоумении. — Все ее знают, только никто не соблюдает. А, может, вы книги читаете, или журналы?
— По работе?
— Ясно. Ходите куда-нибудь?
— Куда?
— Ну, стриптиз мы, конечно, отметаем, — пробормотала я, чиф тонко улыбнулся. — Может, у вас хобби какое-нибудь есть? Собачек разводите, кактусы там выращиваете, в компьютерные игры играете, стихи пишите?
— Не играю, не развожу, не пишу, собаку заведу, когда будет поболь-ше времени…
— То есть, в глубокой старости? Семьи у вас пока нет, страстной люб-ви, извините, конечно, тоже не наблюдается…
— И что? — по-моему, он начал заводиться. — Вы считаете, я такой од-нобокий?
Я развела руками.
— Я считаю, что вы просто трудоголик. Это диагноз.
— Зато вы не знаете, что значит любить свою работу! — заявил Андрей.
— Раздавлена, — сказала я. — Убита наповал.
— Я серьезно!
— Я тоже. Я где-то читала, что счастье — это когда утром хочется идти на работу, а вечером — домой. Так что я тоже однобокая, успокойтесь.
— Я и не нервничал.
Ну-ну. Между прочим, я впервые заметила, что он вышел из себя. Интересно, можно считать это своим маленьким достижением?
Пришел Марс, вспрыгнул на табурет и начал гипнотизировать нас светящимися желтыми глазами.
— Кофе еще будете?
— Буду… я сварю! — он сорвался с места. Встал у плиты боком, чтобы видеть меня.
— А как получилось, что вы…
Я хмыкнула.
— Говорите-говорите, кусаться не буду!
— …замуж не вышли? — он быстро глянул на меня и уставился на вы-зревающую в джезве пену.
Я пожала плечами.
— Так получилось.
— Я всегда думал, — сообщил Андрей джезве, — что свою жизнь мы де-лаем сами.
Я покивала.
— Точно. Пока не встретит тебя маньяк в подворотне… Да не озадачи-вайтесь вы так! Не было у меня никакой великой безответной любви. И коварный соблазнитель меня не бросал. И к мужчинам я отношусь хоро-шо… по большей части. И замуж меня звали.
— Так в чем же дело? — он сосредоточенно переливал кофе в чашку.
— А ни в чем. Вы, наверное, думаете, что все… м-м-м… холостячки — несчастные, озлобленные, обделенные жизнью неудачницы, рыдающие ночью в подушку? Ох, какой кофе, спасибо!
— Пожалуйста. А разве нет?
— А вот женщины думают, что если мужик в тридцать лет еще не же-нат, у него какие-то… — я невинно улыбнулась ему в лицо, — какие-то про-блемы. У вас проблемы, Андрей Юрьевич?
21 
