Последние отзывы

  13  

И набег этот состоялся как всегда внезапно. Не в обычаях половцев предупреждать, что идут они войной, как делал это некогда князь Святослав. Любят они напасть нежданно-негаданно, возникнуть с гиком из степей на легких своих конях, захватить добычу, запалить городские посады - и раствориться в степях.

Но теперь русские были уже готовы к нападению, хотя и внезапному.

"В год 6604 (1096). В то же время пришел Боняк с половцами к Киеву, в воскресенье вечером, и повоевал около Киева и сжег на Берестовом двор княжой. В то же время воевал Куря с половцами у Переяславля, и Устье сжег, 24 мая... В том же месяце пришел Тугоркан, тесть Святополков, к Переяславлю, 30 мая, и стал около города, а переяславцы затворились в городе. Святополк же и Владимир пошли на него правой стороной Днепра и пришли к Зарубу и там перешли брод, и не заметили их половцы, Бог сохранил их, и, изготовившись, пошли к городу. Горожане же, завидев их, обрадовались и вышли к ним навстречу, а половцы стояли на той стороне Трубежа, тоже приготовившись к бою; Святополк же и Владимир перешли в брод через Трубеж к половцам, Владимир же хотел выстроить полк, они же не послушались и ринулись верхом на врага. Увидев это, половцы побежали, а наши побежали вслед воинам, рубя врагов. И даровал Господь в тот день спасение великое: 19 июля побеждены были иноплеменники, и князя убили Тугоркана, и сына его, и других князей; много врагов наших там пало. Наутро же нашли Тугоркана мертвого, и взял его Святополк как тестя своего и врага, и, привезя его к Киеву, похоронили его на Берестовом, между дорогой на Берестово и другою, ведущей к монастырю."

Временной была та победа. Многочисленны половцы, много у них князей и воинов. Да и напали разве бы половцы на Русь, не чувствуй они за собой силу степей и племен своих?

Не зажили еще раны у дружины, едва похоронены убитые, как снова напали половцы. На этот раз другая орда - грозного Боняка.

Смотрит Мономах в летопись. Пробуждается послушная память - и видит он черное дымное облако, в котором тонут кресты монастырские. Ведет к монастырю дорога, а на дороге, распластавшись, послушник - мальчик почти. Лежит на спине, в небо удивленными глазами смотрит. На виске у него ободок сабельный, кровавый: видать, рубанул кто из половцев из озорства, как мимо скакал.

Пламя свечи дрогнуло, а потом заплясало копотно, и долго не могло успокоиться.

Владимир закашлялся. В тот же миг в темном углу горницы ожила голова-чурбан. Разомкнулись деревянные веки: не нужно ли чего князю? Не побрызгать ли квасом горячий камень для свежего духу? Не принести ли питья?

Но Мономах, не отрываясь, неподвижно смотрел в летопись. Казалось, не здесь он. Далеко отсюда витают его мысли, переплетаются с прошлым, устремляются в будущее.

"Третью ночь уж не спит. Все думает о чем-то... Уморит он себя, думавши-то. Видать, войне скоро быть," - решив так, Микита снова задремал.

А князь уж снова читал. Строки плыли перед глазами, смешивались с давними воспоминаниями.

"И 20 числа того же месяца в пятницу, в 1 час дня, пришел вторично Боняк безбожный, шелудивый, крадучись, хищник, к Киеву внезапно, и чуть было в город не ворвались половцы, и зажгли низину в предгородье, и повернули на монастырь, и зажгли Стефанов монастырь, и деревни, и Германов. И пришли к монастырю печерскому, когда мы по кельям почивали после заутрени, и кликнули клич около монастыря, и поставили стяга два перед воротами монастырскими, а мы - кто бежал задами монастыря, кто взбежал на полати. Безбожные же сыны Измайловы высадили ворота монастырские и пошли по кельям, вырубая двери, и выносили, если что находили в келье. Затем они сожгли дом Святой Владычицы нашей Богородицы и пришли к церкви, и подпалили двери, устроенные к югу, и вторые же - к северу, и, войдя в притвор к гроба Феодосиева, хватая иконы, зажигали двери и оскорбляли Бога нашего и закон наш... Тогда же зажгли двор Красный, поставленный благоверным князем Всеволодом на холме, зововом Выдобичи: все это окаянные половцы запалили огнем..."

Вновь навертываются слезы на глаза у Мономаха: да не рабьи слезы беспомощные, а благородные, гневливые.

Вытерев глаза, порывисто встал Мономах. Шумно отодвинулась, едва не упала скамья. "Перунов чурбан" пробудился, тоже вскочил.

- Микита! Зови ко мне писца! Да поживее, старик! Напишу грамоту Святополку, съедусь с ним - нет больше мочи терпеть поганых!

ДОЛОБЬСКИЙ СЪЕЗД

Как и прежде продолжал жертвовать Мономах личными своими выгодами во имя единства Русской земли. Несколько раз, поддаваясь его уговорам, готовили князья рати, собираясь идти на половцев в решающий поход. И всякий раз что-то мешало.

  13