Последние отзывы

  24  

— Тише. Тише. Ты голодный? У меня есть печенье. — Она медленно поднялась на ноги, пока волк продолжал ворчать, и попятилась назад, не выпуская его из виду. Он тоже поднялся и последовал за ней. Когда Роуэн достигла дверей, какая-то часть мозга кричала захлопнуть ее, запереть. Это дикий зверь, не вызывающий доверия. Но смотря в его глаза, она не могла забыть, как он прижимался к ней, и был рядом, пока она плакала.

Дверь осталась открытой.

Хотя руки все еще тряслись, она открыла контейнер и достала печенье.

— Тебе, наверно это вредно, как и многие другие вкусности. — Она приглушенно вскрикнула, когда он неожиданно очень аккуратно взял печенье у нее из руки, и могла поклясться, что его глаза при этом улыбались. — Ну что же, теперь мы знаем, что сахар так же хорош для усмирения диких чудовищ, как и музыка. Еще одно, и все.

Когда волк с необыкновенной грацией и скоростью поднялся на задние лапы и поставил передние ей на плечи, она смогла только шумно вздохнуть. Ее огромные удивленные глаза встретились с его блестящим взглядом. Затем волк медленно провел мокрым теплым языком ей от шеи до уха и заставил ее засмеяться.

— Ну, мы и парочка, — пробормотала она, прижавшись губами к его шее.

Волк так же грациозно опустился вниз, по пути забрав печенье у нее из пальцев.

— Очень умно. — Роуэн закрыла контейнер с печеньем и поставила ее на холодильник. — Что мне сейчас нужно, так это горячая ванна и хорошая книга, — решила она. — И тот бокал вина, о котором я мечтала. Не собираюсь думать о том, чего хотят другие, — продолжала она, открывая холодильник. — Не буду думать о сексуальном соседе с потрясающими губами. Буду думать о том, как это прекрасно, когда все время и пространство принадлежит только тебе.

Она налила себе вина и подняла бокал, посмотрев на волка.

— И как здорово иметь рядом тебя. Может, составишь мне копанию наверху, пока я принимаю ванну?

Волк провел языком по зубам, издав звук, вполне похожий на смех и подумал «А почему бы нет?»

Она просто зачаровывала его. Чувство не совсем комфортное, но он никак не мог от него избавиться. И не важно, сколько раз он говорил себе, что это просто обычная женщина, причем с таким багажом, что с ней лучше не связываться.

Но он не мог оставаться в стороне.

Он был уверен, что отвадил ее, когда она хлопнула дверью прошедшим утром. Хоть Лиам и был в восторге от внезапной вспышки ее характера, ставшей причиной блеска в глазах и решительного изгиба губ, ему все же хотелось на какое-то время выкинуть ее из головы.

Так было разумнее и безопаснее.

Но потом он услышал ее плач. Сидя в своем маленьком кабинете и работая над продолжением игры про Мэо, он услышал страдания разбитого сердца и, не смотря на возведенную им стену, почувствовал ее вину и горе у себя внутри.

Он не мог просто проигнорировать это и отправился к ней для поддержки. Потом ужасно разозлился, когда она назвала себя трусихой. Ведь она действительно в это верила.

И что эта трусиха сделала, услышав рычание дикого волка? Предложила ему печенье.

Печенье, во имя Финна!

Она была абсолютно очаровательна.

Затем он развлекался и одновременно мучил себя, сидя рядом и наблюдая, как она лениво раздевается. Святой Боже, эта женщина так снимает свою одежду, что сведет с ума любого мужчину. Потом, надев красный халат и не потрудившись его завязать, она наполнила старомодную ванну водой и добавила пену с запахом жасмина.

Роуэн зажгла свечи — абсолютно женский ритуал, — сделала воду слишком горячей, включила соблазнительную тихую музыку. Выскользнула из халата, витая где-то в облаках. Ему очень хотелось проникнуть в ее голову и увидеть мысли, от которых у нее появился такой мечтательный взгляд и улыбка на губах, но он удержался.

Ему нравилось ее тело. Стройное, гладкое, с сияющей кожей и изящными изгибами. Тонкие кости, стройные ноги и грудь с нежно-розовыми сосками.

Ему хотелось попробовать их на вкус, водить языком от белого к розовому, и снова к белому.

Когда она наклонилась, чтобы выключить воду, потребовалась вся его сила воли, чтобы тихонько не ущипнуть ее за нежную голую попу.

В ней не было ни тщеславия, ни самолюбия — это одновременно и раздражало и очаровывало. Она небрежно заколола волосы на затылке, особо не рассматривая себя в зеркале.

  24