Глава 1

Мексика, 1993

Милла заснула во время кормления ребенка. Дэвид Бун стоял над женой и сыном, наблюдая за ними, и осознавая, что глупо улыбается. Его жена. Его ребенок.

Боже, его мир.

Старое очарование, одержимость медициной осталось, но теперь сравнялось с чем-то равным очарованию. Он никогда не предполагал, что беременность, рождение и быстрое развитие младенца могут быть столь захватывающими. Дэвид выбрал профессию хирурга из-за ее сложности, это был своеобразный вызов самому себе, своим способностям. Акушерство, в сравнении с хирургией, казалось чем-то похожим на наблюдение за ростом травы.

Он думал так до тех пор, пока это не коснулось его ребенка. Теоретически ему была известна каждая деталь развития плода, но Дэвид не был подготовлен к полноте эмоций, наблюдая за растущим животом Миллы, ощущениям мелких движений и пинков растущего в ее животе малыша. И если полнота эмоций оглушила его, то что чувствовала Милла? Иногда, в течение телесных мучений последнего месяца беременности, он ловил на ее лице полный счастья взгляд, когда она бессознательно поглаживала живот. И Дэвид понимал, что Милла полностью растворилась в мире, где была лишь она и ее малыш.

Потом родился Джастин, пронзительно кричащий, здоровый мальчуган, и Дэвид почувствовал головокружение от облегчения и эйфории. В течение шести недель прошедших с тех пор, казалось, каждый день приносит изменения, ребенок менялся с каждым новым днем: темный пушок на голове стал русым, глаза – более голубыми и живыми. Малыш начал замечать предметы, узнавал голоса, махал ручками и ножками, пока его маленькие мускулы набирали силу. Он плакал от злости, голода, неудобства и раздражения. Уже через несколько дней после рождения Джастина, Милла научилась моментально угадывать любую его потребность.

Изменения в жене тоже были очаровательны. Милла всегда держала себя изолированно от мира, будто была больше наблюдателем, нежели участником. Она была вызовом для Дэвида, начиная с момента, когда он первый раз увидел ее, но он упрямо ухаживал за ней, до тех пор, пока Милла не заметила его как личность, а не движущуюся часть пейзажа. Он отлично запомнил тот момент, когда победил: они были на вечеринке в канун Нового года и во время смеха, распития напитков и общего веселья Милла посмотрела на него, и моргнула, легкий испуг отразился на ее лице, будто только сейчас она разглядела Дэвида. Именно это. Не горячий поцелуй, не искренние беседы по ночам, а просто внезапная ясность в ее взгляде, когда Милла действительно и окончательно увидела его. Потом она улыбнулась и взяла его за руку, и тем простым прикосновением они были связаны.

Поразительно.

Также поразительно было то, что он отвлекся от исследований и работы на достаточно долгий срок, чтобы заметить Миллу на одной убийственно скучной вечеринке, которую устраивали его родители. Но, однажды увидев, Дэвид больше не мог выкинуть ее из головы. Не то чтобы Милла была сногсшибательной красавицей, скорее ее можно было назвать привлекательной. Но было что-то особенное, в правильных, чистых чертах ее лица, в том, как она ходила, – почти скользящий шаг, который заставлял думать, касается ли она земли, все это держало Дэвида в постоянном напряжении. Чем больше он узнавал Миллу, тем больше она очаровывала его. Он узнал, что ее любимый цвет зеленый, что она не любит пепперони в пицце, что с удовольствием смотрит боевики, и зевает, слава Богу, от перспективы просмотра мыльной оперы, что удивительно, потому что Милла была весьма женственной. Она объясняла это тем, что ей и так хорошо знакомы женские мечты, так зачем тратить время на просмотр этого? По большей части в таких фильмах нет ничего нового.

  1