очень нудно 
5 
- Что?
- Запил бы, ясен пень, - Витек преданно выпучил глаза. – А он?
- А он что? – следователь потушил бычок о край консервной банки, заменявшей пепельницу.
- А он не ста-ал, - многозначительный Витек перестал раскачиваться и застыл. – Пошел на следующее утро и вступил.
- Вступил? – следователь оторвался от протокола.
- Ну да, вступил, - Витек быстро закивал. – В эту, партию, как ее, народного единства.
- Народного большинства, - поправил его следователь.
- А я что сказал? – Витек шмыгнул носом.
- Евгений Петрович, - Люсин нажал на кнопку селектора. – Заявление товарища Берендеева на выход из рядов партии еще у вас?
- У меня, Владимир Петрович, - отозвался селектор приглушенно.
- Порвите его и выбросите, - Люсин придал голосу некую торжественность. – Умер вчера Товарищ Берендеев. Так сказать, будучи в рядах.
- Понял вас, товарищ Люсин, - с энтузиазмом ответил Евгений Петрович. – Уже рву.
- Сколько у нас осталось неохваченных в целом по стране? – Люсин выбрался из глубокого кресла, повысив голос.
- Если не считать убывших естественным путем, Владимир Петрович, - в селекторе зашелестели перебираемые бумаги. – То осталось всего три человека. И все трое, как раз, проживают в Москве.
- Ну, что ж, - Люсин подошел к висящему на стене портрету президента. – Можно считать, что с заданием руководства мы справились?
- Да, Владимир Петрович, - Евгений Петрович хохотнул. – Страна к выборам готова.
- Пока не забыл, - Люсин обернулся к селектору. – Евгений Петрович, объявите благодарность начальнику отдела быстрого реагирования товарищу Зюкину за отлично проведенную операцию.
- Уже, Владимир Петрович.
Селектор пискнул, отключившись. Люсин смотрел в окно на встающее над столицей Родины солнце и думал о том, что уже сегодня вечером огромная страна, как один человек, встанет на новые рельсы – рельсы всенародно выбранного пути. И в этом есть и его, пусть маленькая, как начальника отдела планирования, толика труда. Сняв очки, Люсин протер стекла бархоткой. Ей же промокнул повлажневшие о волнения глаза. Где-то в глубине его груди зарождалась смелая мысль о том, что для многострадального народа великой страны сегодняшние выборы будут, наконец, последними в истории.
- Ты сосиски купил? – голос жены звучал приглушенно, как из-под подушки. – Только не говори сейчас, что забыл.
- Ну, забыл, - Рохляков сунул голову с прижатым к уху телефоном в плечи. – Варенька, замотался.
- Замота-ался-я-я? – трубка сбилась на хрип. – Замотался ты, Лёлик, в девяносто третьем с этой кошелкой из Мухосранска.
- Из Нижневартовска, - попытался вклиниться Рохляков.
- Да, хоть из Аддис-Абебы! - взвизгнула жена. – Ты ж ей, суке, цветочки возил аж из самой Москвы на самолете. А жене своей родненькой и сынку своему единственному сосисок не можешь принести из соседнего гастронома.
- Ну, будет тебе, Варь, - Рохляков искоса осмотрелся, не слышит ли кто. – Это ж еще до тебя было. Как говорится, дела давно минувших лет.
- Значит так, Лелик, - зазвучал металлом голос жены. – Без сосисок можешь валить к своей хабалке в Днепропетровск.
- В Нижневартовск, - поправил запищавшую гудками трубку Рохляков.
- Здравия желаю, Леонид Петрович, - козырнул проходящий по коридору полковник.
- Никитин, - остановил его Рохляков. – Дело Позднякова у тебя на контроле?
- Так точно, товарищ генерал, - вытянулся в струнку тот. – У меня.
- Так какого хера тянешь, полковник? – Рохляков побагровел. – Хочешь в Магадан поехать начальником местного управления? Не хочешь? Тогда результаты мне на стол завтра в 15.00. Понял?
- Понял, товарищ генерал!
- А ты говоришь «сосиски», - Рохляков открыл дверь своего кабинета. – Петрищев!
- Я, Леонид Петрович! – выскочил из-за стола приемной майор.
- Купи три килограмма сосисок и пулей назад!
- Есть, товарищ генерал, - майор, подхватив фуражку, выскочил в коридор.
Рохляков прошел к себе. Налил из пузатой бутылки янтарной жидкости в хрустальную рюмку. Выпил залпом. Крякнул. Закусил ломтиком лимона. Прищурившись, набрал номер в мобильнике.
- Аня?
- Да, мой генерал!
- Во вторник прилечу к тебе, встречай.
- Ты же обещал на выходные.
- Не могу, дома война. Чего-то моя сегодня разошлась. Тебя вспоминала, кстати. Икаешь?
5 
