Последние отзывы

  10  

– Но все-таки сам-то он просвещенным был, – возражал Бухман.

Китаец достал с полки котелок, в котором обычно варил какао. Увидев эту грязную посудину, Бухман пришел в состояние чрезмерного возбуждения.

– Это ты в этом котле готовить какао собираешься? – он покатился со смеху. – Не-ет, Китаец, тебе определенно нужна женщина. Ты его хоть моешь иногда?

– Три раза в год. – Китаец слабо улыбнулся.

Услышав такой точный и серьезный ответ, Бухман захохотал еще самозабвеннее.

Котелок и впрямь чистотой не блистал. Его объем из-за накипи и засохших по стенкам пленок уменьшился до двух чашек.

Китаец считал, что все дело в этих пленках. Они придавали напитку особый, можно сказать, первозданный и неповторимый вкус. Он называл это чудо «два в одном», или «какао в какао». Бухман был незнаком с подобным взглядом на вещи, поэтому вид грязного котелка не вызвал у него ничего, кроме брезгливого отвращения и колик смеха.

– Ты попро-обуй, – улыбался Китаец, – сам оценишь.

Водрузив котелок на огонь, он принялся помешивать молоко и растворенный в нем порошок.

– Нет, Танин… – устав смеяться, с наигранным сокрушением покачал головой Бухман, – женщина тебе все-таки нужна.

– Ты как заезженная пластинка, – усмехнулся Китаец.

– О! – воскликнул Бухман. – Я придумал, чем тебе заниматься! Гаданием на твоей «И-Цзин». А что, дай объявление. Помещение у тебя есть. Кстати, – уминая омлет, ухитрялся болтать без умолку Бухман, – та запертая на ключ комната… Что у тебя там? Тростник, татами? Признавайся, мамуся!

Бухман снова расхохотался.

– Вещи отца и тетки, – с достоинством ответил Китаец. – Книги, бумаги…

– Великий человек был твой отец, – причмокивал Бухман, – такого специалиста не оценили! Сколько он в Китае прожил?

– Семь лет, а потом еще приезжал, когда в Москве поселился.

– Да, мамуся, – вздохнул Бухман, – а ты не хочешь какому-нибудь культурному или научному ведомству продать кое-что из бумаг профессора? – хитро сощурил свои миндалевидные глаза Бухман. – Могу поспособствовать…

Китаец с молчаливым неодобрением посмотрел на друга.

– Ладно, ладно, – поднял Игорь вверх обе руки, – сдаюсь. Вас, китайцев, не поймешь… Скрытные вы какие-то. Какими мотивами руководствуетесь? Вот ты какого черта ушел из журналистики? Да еще сюда, в Тарасов, переехал. Из-за квартиры, что ли, этой?

– Приехал на теткины похороны и остался, – с упрямым выражением лица сказал Китаец, – и потом, не люблю, когда мной командуют. Не могу и не хочу ни от кого зависеть, – твердо произнес он.

– Наверное, женщины тебя за твою замкнутость и непредсказуемость и любят, за эту твою чертову независимость, – выразительно вздохнул Бухман, – умеешь ты таинственности напустить. Да я не завидую… Я и сам…

Бухман хихикнул.

– А ты не думал подрабатывать психологом-консультантом по вопросам взаимоотношения полов? – в тон ему едко пошутил Китаец.

Бухман загоготал:

– Я еще коньячку, мамуся, ладно? Прежде чем твоего «два в одном» попробуем, – он лукаво улыбнулся, вскочил и с резвостью школьника побежал в гостиную.

Вернулся с бутылкой «Дербента» и рюмками.

– Прости, мамуся, лимон замшелый твой не прихватил, – Бухман плюхнулся на кухонный диванчик, который оказался не таким мягким, как бы того хотелось Игорю.

– Забыл, что эта сволочь жесткая такая! – Он потер ягодицы, налил в обе рюмки коньяку. – Давай-ка приложимся.

Они выпили и принялись смаковать какао.

– Неплохо, – облизнул губы Бухман, качая головой, как заправский гурман, – очень даже неплохо, мамуся.

– А я что тебе говорил! – улыбнулся Китаец.

– Я вот что, мамуся, думаю… – Поделиться своей думой Бухману не дал телефонный звонок. – Наверное, Ли Зи, – шутливо, в китайской манере, назвал он секретаршу Танина.

Китаец снял трубку с висевшего на стене аппарата и услышал Лизино хныканье.

– Я тебе все утро звоню, где ты был?

– Что-нибудь случилось? – равнодушно поинтересовался Китаец.

– Ты за аренду думаешь платить? – плаксиво спросила Лиза.

– Думаю.

– Это нужно сделать сегодня.

– И как давно ты мне звонишь?

– Я тебе звоню со вчерашнего вечера. Я здесь недалеко, у подруги.

– Ну тогда приходи завтракать, как раз и обсудим наше финансовое положение, – невозмутимо произнес Китаец.

– Завтракать? – удивилась Лиза.

Дело в том, что Китаец остерегался пускать открыто симпатизировавшую ему Лизу к себе домой. Мотив был один – не дать Лизе окопаться в его квартире. Лиза была девушкой смелой и экспансивной, заботливой и горячей, а потому, думал Китаец, стоит ей попасть к нему, она сразу начнет наводить порядок, копаться в книгах, бумагах, вытирать пыль, чистить котелок и так далее.

  10