очень нудно 
7 
– Есть, есть, – утешил дежурный. – На полигоне целых три помещения свободных, никто не живет. Хотите, занимайте, если понравятся. Крыс-мышей нет, блох тоже. Даже тараканы не приживаются.
– А почему? Есть им там нечего, что ли?
– Дышать нечем, – пояснил майор. – Там каждую неделю кого-нибудь чем-нибудь окуривают. Запашок, конечно, густой, но зато крыша не протекает. Так что я бы лучше в машине заночевал. Эх, летеха, ты что, первый раз на выезде?
– Не первый, – с гордостью признался Юра. – Нас даже в тайгу с вертолетов выкидывали, на выживание.
– То-то я гляжу... Не иначе – без парашюта прыгали, – подозрительно покосился майор Маркин. – Ты где училище заканчивал, в Саратове?
– В Саратове, – кивнул Мудрецкий. Потом все-таки уточнил: – Только не училище, а военную кафедру.
– Что-о?! – Дежурный побледнел. – Так ты что... того... вообще пиджак?!
– Вообще, – гордо подтвердил Юра. – И зрение «минус три», и язва. И ничего, уже больше года служу.
– Ну, это еще ладно. – Майор перевел дух и вытер пот со лба. – А то в прошлом году прислали нам одного, из Новосибирска, кажется. Месяц как в сапоги залез, тут не ему, тут с ним занятия проводить. Ну, и пришлось нам проводить – после того, как его бойцов с забора снимать пришлось.
– С какого забора? – деловито поинтересовался Юра. – С того, что проехали?
– Да нет, на тот по своей воле еще ни один солдат не полез, – пробормотал майор. – Ничего, еще узнаешь... Ты и сам учти, и бойцам своим передай – тут «самоходчиков» не бывает, на заборе городка колючка под током. Не то чтобы под сильным, убить не убьет, но скрючит запросто. Пока на пульте не отключат – штаны не отцепишь... Так, водила, здесь налево!
Асфальт закончился, началась грунтовка. «Шишигу» бросало и качало, как похмельного матроса. Из кузова доносились невнятные вопли – видимо, кто-то успел снова задремать.
– А сейчас развилочек будет, на нем направо... Здесь давай прямо, и на следующем перекрестке тоже. – Дежурный знал свою территорию намного лучше, чем Юра свою руку. Хотя дорог на полигоне оказалось не меньше, чем линий на ладони, и пересекались они не менее прихотливо. Опять-таки ночь, темно, и не видать ни хрена – никаких примет, никаких ориентиров. – Здесь налево поверни, и теперь помедленнее – там яма на дороге, если нырнешь – без тягача не выдернем.
– Танковая колея поперек? – догадался Мудрецкий, вспомнив такую же рытвину возле парка родного батальона и свои страдания по дороге на первое дежурство.
– Она самая, – кивнул майор. – Вообще-то танки у нас тут не водятся, но и без них гусеничного добра хватает. Вот она, держись... О-оп, проехали!
В кабину донеслись звуки солдатских упражнений по развитию легких и изучению русского языка. Можно было различить бас Простакова и тонкие завывания Валетова.
– Чего это они у тебя? Выйти захотели? – удивился майор. – Ничего, потерпят, скоро приедем. Вот сейчас налево, и потом по бетонке еще раз налево, а там я вам подыщу, где разместиться.
Бетонка, в отличие от парадного асфальта, оказалась изрядно побитой временем и проехавшей техникой. Справа вдоль нее тянулись какие-то невысокие сооружения – квадратные заборчики метра четыре на четыре, по колено в высоту. Ряды заборчиков терялись в ночном мраке. Засыпающий мозг Мудрецкого узнал в них что-то знакомое, но никак не мог определить, что же именно.
Фары высветили впереди зеленый караульный «грибок» и переминающуюся рядом с ним фигуру в странной пятнистой плащ-палатке. Укрыться от дождя под предназначенной для этого конструкцией часовой мог только сидя – ростом они с «грибком» были как раз вровень, – но часовому присаживаться, как известно, не положено. Если он, конечно, не захочет сесть всерьез и надолго. А в том, что впереди был именно часовой, сомнений быть не могло – навстречу машине из-под полы показалось дуло автомата.
«Да что они здесь, вконец охренели от секретности?!» – молча возмутился Юра. Чернодырье, где автомат выдавался не каждому часовому и не на каждый пост, теперь казалось ему персональным раем для Льва Николаевича Толстого. Тот, если не врет школьная программа, как раз призывал к непротивлению злу насилием... Помнится, на учениях у Мудрецкого возник было вопрос – какого рожна гринписовские борцы за дружбу с природой протестуют на поле с мирными дымшашками, а не здесь вот, в зоне многолетних экологических кошмаров. Теперь этот вопрос как-то робко затих и уполз в сторонку.
7 
