очень нудно 
3 
– Ну, вы прямо как дети, – рассмеялся священник и хлопнул себя руками по бедрам. – А вот они где!
Отец Василий нашел наконец полиэтиленовый мешочек с мылом, зубной щеткой и пастой, который впопыхах сунул в карман рясы. Достал туалетные принадлежности и положил их в отдельный кармашек на верхней крышке своего чемодана. Молодой парень с интересом слушал спор двух старых друзей: бывшего участкового и священника.
– Все эти странные представления исключительно от безграмотности, – сказал отец Василий, захлопнув крышку чемодана и оперевшись на него обеими руками. – Адом или чистилищем в христианстве, да и в других религиях, называют место, где души проходят очищение. Все изображения ада, которые вы видели в книгах с голыми грешниками, которых черти варят на огне в котлах – не более, чем аллегория, призванная пробудить хоть какую-то ассоциацию у обывателя с теми муками, которые ему, грешному, придется претерпеть на том свете.
– А что, на самом деле все происходит совсем не так? – оживился Сундеев интересному новому направлению их беседы.
– Господи, да не это главное, так или не так, – устало ответил священник и укоризненно посмотрел на горящего праздным любопытством молодого участкового. – Главное, что муки, которые грешнику придется принять – неизбежны. Но душа-то ведь бестелесна в земном понимании. Муки, принимаемые грешниками в чистилище – это муки душевные, раскаяние. Вы, Володя, слишком молоды, чтобы понять, что они гораздо тяжелее мук физических, и могут быть просто невыносимыми. Так что муки ада призваны не отомстить грешнику за все содеянное им при жизни; Господь милостив, Он не мстит, а дает возможность осознать всю тяжесть греха, очиститься через душевные страдания и предстать перед Ним. Вот в чем милосердие и любовь Господни. Понимаете?
– Ладно, мы все-таки проводим тебя до поезда, – не совсем в тему сказал Бугров. – Проводим, в вагон посадим и ручкой помашем.
– Благое дело задумали, чада мои, – рассмеялся примирительно отец Василий и стал застегивать чемодан.
* * *
В купе к отцу Василию на станции больше никто не сел. Наверное, сядет в областном центре, решил он. Откинувшись на спинку, священник рассеянно смотрел на медленно уползающую назад платформу. Прошли чередой станционные постройки. Задумчивая корова проводила взглядом состав – и потянулись за окном, все убыстряя свой обратный бег, поля, перелески и шоссе с редкими легковушками и длинными фурами дальнобойщиков. Красное солнце на закате мелькало в просветах лесополос, как прощальный семафор.
Ну, вот и все, подумал отец Василий, второй крутой поворот в моей жизни. Даже мысль, что он уезжает из родного Усть-Кудеяра навсегда, не навеяла в нем грусти, не отозвалась щемящей болью в груди. Была какая-то легкость – и томление. Такое чувство возникало у него в детстве, когда он отъезжал с приятелями и одноклассниками от здания школы на автобусе в летний лагерь. Впереди лишь манящее ожидание новых впечатлений.
Олюшки с Мишанькой вот долго рядом не будет, вспомнил с теплой грустью отец Василий. Но это и к лучшему, это их общее решение. Пока он там не устроится и не наладит свои дела, не стоит вести жену с сыном. Глядишь, к осени и подъедут, чтобы Мишанька мог начать учебный год в новой школе.
В дверях купе неслышно появилась прежняя проводница, но теперь уже без кителя, а в одной форменной рубашке с погонами.
– Ваш билет, пожалуйста, – как-то неуверенно попросила девушка и чуть замялась.
Отец Василий сразу понял, что проводница хотела проявить вежливость, но не знала, какими словами следует обращаться к этому еще не старому, высокому священнику. Чуть улыбнувшись, отец Василий протянул девушке свой билет, вложенный в паспорт. Проводница не стала смотреть во второй раз в документы, сделала себе какую-то пометку в записной книжке, свернула билет и сунула его в соответствующий кармашек раскладной служебной сумки. Отец Василий смотрел на все эти манипуляции добродушно, с еле заметной улыбкой. Он давно заметил, что молодежь как-то стесняется общаться со священниками. Люди в возрасте и пожилые, наоборот, стараются вести себя навязчиво, самоуверенно, но тоже неестественно. Это и понятно, после долгих лет воинствующего атеизма многие поколения привыкли относиться к неожиданно встретившемуся на пути священнослужителю как к какой-то экзотике. Как во времена «железного занавеса» к негру, например. И интересно, и интерес свой показать неудобно. А ведь долгое время священники были людям так же близки, как и родители. К кому стремились в стародавние времена со своими радостями и печалями, со своей бедой? К духовнику: он благословит, исповедует, на путь истинный наставит, и поддержит словом теплым в тяжкую минуту, даст совет и надежду.
3 
