Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
42 
Сознательный сотрудник довольно долго крепился, но под коньяк не выдержал и, очарованный вниманием со стороны маститого журналиста, на едином духу выложил ему весь расклад.
– Не может быть! – удивлялся коварный журналист. – Этого просто не может быть! Такой сильный наркотик, что им даже ФСБ заинтересовалась, а получился как продукт распада такого-то вещества при разработке препарата для повышения мужской потенции… Не могу поверить. Ты, наверное, выдумал все, или… белая горячка у тебя… Давно, милый друг, в запое-то?..
Оскорбленный в лучших чувствах и уже практически – после коньяка – невменяемый бывший сознательный сотрудник потребовал листок бумаги и ручку, а затем с профессионализмом, который не пропьешь, изложил все важные моменты химического процесса, при котором тот самый злосчастный «йогурт» и образуется.
Даже, дурак, для пущей важности поставил под своими каракулями подпись и число – почему-то вчерашнее…
Потом сотрудник выпил еще коньяка, и ему захотелось спать. Журналист быстренько выпроводил сотрудника лаборатории за дверь и всю ночь изучал листок с пьяными иероглифами, которые ему, занимавшему в школе первые места во всех олимпиадах и конкурсах по химии, совсем уж китайской грамотой не казались.
Уже утром журналист позвонил своему знакомому химику и, не сообщая, в чем дело, выяснил у него отдельные темные для себя моменты.
После чего лег спать, по своей журналистской привычке совершенно уже во всей этой истории разобравшись. Перед этим он ясным и понятным языком – чтобы потом снова не запутаться – изложил всю технологию производства «йогурта» на бумаге и передал бумагу жене, которой, не без оснований не доверяя в личной семейной жизни, целиком доверял в своих профессиональных делах.
Жена бумагу спрятала.
Поспать ему удалось всего час. В половине десятого утра приплелся вчерашний уже несознательный и больной сотрудник выяснять, что это он такое наплел вчера, будучи немного в нетрезвом состоянии.
Журналист, выслушав его жалкий лепет о том, что он часто – будучи немного в нетрезвом состоянии – придумывает всякие истории, которым, конечно, верить никак нельзя, сказал сотруднику, что он и сам вчера, признаться, хватил лишнего и ничего не помнит.
Сотрудник лаборатории, тем не менее озадаченный, удалился.
Дома сотрудник вдумчиво похмелился и решил все-таки сходить в отделение ФСБ и на всякий случай покаяться в содеянном, так как в последнее время, находясь еще под впечатлением от произошедших событий, не был склонен доверять человеческому великодушию.
В отделение ФСБ отправился он к обеду, и последний, кто его видел, был лифтер дядя Вася, который без отрыва от своей лифтерской деятельности торговал левой дешевой водкой.
Лифтеру дяде Васе сотрудник лаборатории, вздыхая, сообщил, что вернется через два часа, и попросил дядю Васю придержать для него пару бутылочек водки.
Дядя Вася пообещал, но сотрудник лаборатории через два часа домой не вернулся. Не вернулся он и через три часа, и к вечеру, и через три дня не вернулся. Он вообще не вернулся – исчез.
Как видно, органы решили, что менее хлопотно будет лишить сотрудника возможности растрепать эту историю еще кому-нибудь.
После утреннего визита сотрудника лаборатории тот самый бедовый журналист снова заснул и просыпался еще два раза.
Первый раз – когда жена разбудила его и сказала, что на денек съездит к маме на дачу, помочь ей покрасить забор, а второй раз – когда в его дверь кто-то позвонил.
И лифтер дядя Вася видел, как совершенно растерянного журналиста, смертельно бледного от бессонной ночи и сильного испуга, вывели из подъезда двое молчаливых мужчин в штатском.
Это происшествие так поразило дядю Васю, что он незамедлительно выпил две уже приготовленные для сотрудника лаборатории и им же оплаченные бутылки водки.
Надо ли говорить, что журналиста тоже никто больше не видел. А в редакциях, где он сотрудничал, с волшебной скоростью распространился слух, что журналист уехал в длительную командировку на Северный полюс – интервьюировать трех путешественников-инвалидов, совершивших первый в мировой истории поход от Северного к Южному полюсам на инвалидных колясках.
Жена журналиста тоже бесследно пропала…
* * *
– Веселая история получилась, – вслух проговорил Николай, – по такой истории только романы писать. И никакая ФСБ не запретит. Не те времена. А что? Все равно потом раздули все в прессе, не сразу, а когда год с небольшим прошел. Только почему-то Студента нигде не упоминали. А зря. Как раз Студент больше всего на этой истории и нагрел руки. Он ведь сел как раз за то, что порезал этого журналиста – еще до всей бодяги с «йогуртом». Он ведь – Студент – сам бывший медик. Хирург. И эту самую жену журналиста резал, то есть – оперировал и влюбился в нее. Как-то мы с ним на лесоповале разговорились – он все-таки мне благодарен был за то, что я не сказал никому про того баклана. И Студент начал трепаться. Вот тогда-то я впервые подумал, что он – ненормальный. Он говорил мне, что полюбил исключительно тело этой бабы. И не в похабном смысле полюбил, а, как говорится, со всей силой души. Не понимаю. Так влюбляются только в глаза там, в душу… Ну, я не знаю. Но чтобы – в тело… Чего там тело – сиськи, жопа и все остальное, как у всех других баб. Говорил мне, что ее тело – идеальное. Вроде бы – у каких-то древних народов, не помню каких, была скульптура богини красоты. Которая до наших дней дошла без рук, без ног и без головы… Он тогда многозначительно замолчал. Я вспомнил, что на воле Студент хирургом работал, и мне совсем нехорошо стало. Я психопатов никогда не понимал. Того же Рустама…
42 
