Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
60 
А теперь, наверно, Юля скоро увидит папу. Ее отправят к нему… на тот свет, в рай или ад, но к нему. Да… она скоро его увидит.
Потому что ее в любом случае – уничтожат. Юля слишком хорошо знала Орехова, чтобы питать какие-то иллюзии в его отношении.
Перед глазами из багровой с черными разводами дымки вдруг выткалось лицо ее недавнего пассажира, называвшего себя Владом, а своего друга, рослого бородатого детину, устроившего дебош на «пикнике», – Афанасием, Афоней. Неужели это они, эти милые улыбающиеся ребята, голыми руками убили двух бойцов «Грома» и хладнокровно изуродовали Берга, который был далеко не хлюпиком?.. Более того, не только изуродовали, но и сломали, раскололи, выпотрошили необходимые сведения!
Жалко. Жалко умирать в двадцать с небольшим лет. Она еще так молода! Юля хотела заплакать, но тут машину в очередной раз тряхнуло на ухабе, Юля в очередной раз ударилась головой, и из ее груди вылетел беспомощный хрип. Да, она много могла… но сейчас, как и раньше, до работы в «Громе», в этой спецслужбе «дальних», она почувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой.
Юля всхлипнула и, ткнувшись головой в боковую стенку багажника, затихла. Машина замедлила ход и остановилась.
Приехали.
Глава 14
ГОНКА И ПЕРЕГОВОРЫ, И ВСЕ ВПУСТУЮ
Афанасий Фокин с самого начала знал, что он не успеет. Он всегда привык настраивать себя на худшее. Фокин не терял ни секунды. Его самочувствие было куда как далеко от оптимального, жутко болела и с трудом шевелилась рука, плечо которой было проткнуто шампуром. Фокин удивлялся, что она у него вообще шевелится!
В этот ночной марш-бросок Афанасий вложил себя всего. Он не стал собирать винтовку, о которой говорил Свиридов, в квартире, а захватил ее с собой, рассчитывая, не теряя времени, собрать ее на коленях во время езды. Транспортный вопрос Фокин решил тем же мелкоуголовным способом, что и Владимир, то есть попросту угнал первую попавшуюся на глаза машину. Это оказалось не столь трудно, потому что на глаза ему попалась даже не «Нива», как Свиридову (машина вообще-то довольно приличная, смотря с чем сравнивать), а замурыженная «копейка», первая модель «Жигулей», которую Фокин открыл, разбив боковое стекло ударом локтя и просунув внутрь салона руку.
Фокин подгонял себя, изначально чувствуя, что он не успевает. Гнездилось где-то внутри такое подленькое, предательское ощущение: не успеешь, не успеешь, не успеешь… Фокин пролетел мимо КП ГИБДД, хотя ему отмахнули жезлом остановиться. За ним организовали погоню, но Афанасий, выжав все из чужого одра, сумел оторваться, а потом, свернув на нужном километре трассы на коттеджный поселок, в котором располагался загородный дом Телятникова-Боцмана, затерялся в лесополосе. Ушел. Честно говоря, он и мысли не допускал, что ему могут помешать какие-то гаишники.
Афанасий подрулил к будке с сонным охранником и, протаранив шлагбаум, ворвался в поселок. Охранник, который все-таки заснул на глянцевом развороте эротического журнала, вылетел из будки как черт из табакерки, но шум двигателя уже затихал вдали. Охранник еще думал, как ему отреагировать на это вопиющее нарушение, как послышался шум сразу нескольких двигателей, и к будке подъехали одна за другой три иномарки. Охранник замахал им автоматом, головная машина тормознула, опустилось боковое стекло, и голос Вадима Орехова донес до охранника конечную цель их маршрута. Он спросил, не было в дежурство чего-то подозрительного, и охранник буквально заорал:
– Да как не было, когда вот только что какой-то урод протаранил шлагбаум и въехал без пропуска!.. Сука, урод, пррристрелю!!
– Когда это было?
– Да вот только что, несколько минут назад!! Да прямо пару-тройку…
Последующие слова охранника расслышаны не были, потому что они растворились в шуме моторов, сорвавших кортеж с места.
…Афанасий Фокин подъехал к воротам боцмановской виллы. Вне всякого сомнения, это была именно она – как и описывал Свиридов. Афанасий схватил уже собранную снайперскую винтовку, просунул ее сквозь прутья ворот, а потом перемахнул через них и сам. Хотя перемахнул – это громко сказано, сильно болела рука, отказываясь повиноваться, и потому Фокин скорее перевалился и мешком упал на траву. Упал он не совсем удачно и некоторое время лежал на траве, дожидаясь, пока утихнет боль, пронизавшая все тело. Он уже понял, что опередил тех людей, которых опасался Свиридов, и мог позволить себе чуть прийти в себя после бешеной гонки.
60 
