очень нудно 
5 
Мать возмущалась, и после этого разговор переключался на Москву, москвичей и москвичек.
А вечерами в своей комнате Миша ходил из угла в угол, и даже ему самому это все более напоминало сумасшествие. Но и поделать с собой он уже ничего не мог. Темных углов оказалось больше, чем он думал. На том пацаненке все только началось.
Он вспомнил двух старых душманов, которых лично приговорил и лично привел приговор в исполнение. Он вспомнил ту смуглую девчонку, совсем еще соплюху, которую оставил Кабану, хотя прекрасно знал, чем это закончится. Он вспомнил, как еще в карантине бросил-таки товарища разбираться со своими проблемами самого, и вот это воспоминание далось ему куда тяжелее остальных.
«Да нет же, – убеждал он себя. – Колесов сам виноват. Чего я об этом думаю?!» – но тут же вспоминал: «Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету…»
Большинство его поступков было формально безупречным. Но он вспоминал их подоплеку, и почти всегда оказывалось, что за внешней благообразностью скрывается совсем иное: или спесь, или жестокость.
За примерную работу его поставили бригадиром над грузчиками, а вскоре и начальником смены, и жизнь потекла монотонно и однообразно. Он приходил домой, отсыпался, а потом натягивал кроссовки и бежал через рощу за поселком, а оттуда все дальше и дальше, мимо совхозных полей, мимо дубового лесочка у речки Студенки, мимо всего…
Он гнал себя еще жестче, еще беспощаднее, чем это делали с ним в учебке, но, как ни странно, дышать становилось легче.
В одну из таких пробежек, недалеко от Самсоновки, он и наткнулся на полуразваленную часовню. Михаил, сам не понимая, зачем это делает, резко свернул с трассы и, постепенно сбавляя скорость, вошел под своды. Прямо у порога сидел на табуретке дедок в рясе.
– Т-сс! – поднял палец дедок. – Осторожнее…
– А что случилось? – таким же шепотом спросил Михаил.
– Не наступите на обломки, это четырнадцатый век, – сказал дедок.
Михаил огляделся. Весь пол был усыпан серыми замшелыми кусками штукатурки.
– Это фрески, – объяснил дед. – Великого мастера работа. Вот уж действительно ангелы его рукой водили…
Дед оказался монахом из расположенного километрах в шестистах от Усть-Кудеяра монастыря, а сюда приехал в командировку, или, как он сказал, «на послушание», восстанавливать эту самую часовню, только что возвращенную православной церкви. Одно время здесь был склад, затем клуб, а теперь государство решило проявить добрую волю и вернуть хозяину пришедшую в почти полное запустение украденную в тридцатых годах собственность.
Работа предстояла серьезная, но хуже всего было то, что финансирование реставрационных работ должны были открыть только в следующем году, а спасать бесценное наследие наших православных предков надо было уже сейчас. Ведь сырость не щадила ничего.
Они просидели за беседой четыре часа, и давно уже Михаилу не было так хорошо. Дед не влезал в его жизнь, не доставал нравоучениями, но на вопросы отвечал, словно понимая каждое движение его души. Такое Михаилу было в диковинку. Он задал парочку провокационных вопросов, но дед ответил столь просто и с таким пониманием сути, что Михаил устыдился своего «наскока».
Некоторое время он еще забегал к деду – один-два раза в неделю, делая в день по шестьдесят четыре километра в оба конца, а однажды взял билет на автобус – жаль стало времени.
Он помог деду обкопать фундамент часовенки до предусмотренного шестьсот лет назад уровня, так, чтобы влага не подтягивалась к штукатурке, и бережно собрал и сложил во фруктовые ящики каждый кусок отвалившихся фресок, чтобы с ними могли работать реставраторы. Впервые за много лет он ощутил что-то большее, чем вечный надрыв и желание доказать всем вокруг бог весть что. Словно вернулся к себе.
Однажды он навязал деду Григорию острый спор о вере, но дед оказался не прост.
– Чтобы верить, нужно мужество, – неожиданно тихо произнес монах.
Михаил удивился. С его точки зрения, завсегдатаи храмов, неважно каких, напротив, перекладывают свою ответственность на других. На Бога, например. И это вместо того, чтобы самому справиться с проблемой, как и полагается сильному человеку.
– Чтобы верить, нужно иметь немалое мужество, – повторил священник. – Тебе не кажется, что люди отказываются поверить только потому, что боятся?
– Чего?
– А ты представь себе, Миша, каково человеку злому принять, что все, что он натворил, будет жить с ним вечно…
5 
