22 
Эдсон ухмыляется и неожиданно молодцевато подмигивает Соне.
— Только в обмен на телефончик!
Соня задумчиво улыбается, достает из сумки телефон и вручает его остолбеневшему Эдсону. Потом выдергивает у него из рук рекламу какой-то туалетной воды для мужчин — ничего особенного, двухцветный флакончик на фоне самодовольно улыбающейся смазливой физиономии — и убегает, гулко стуча каблуками.
— Барышня! — кричит Эдсон. — Барышня! Да стой же ты, дура, я же не этот телефон имел в виду!
* * *
Соня снова сидит на лавочке в парке. Дождь давно закончился, и лавочка почти сухая, но Соня все равно осторожно протирает ее салфеткой прежде чем положить плакат рядом с собой.
Соня знает, что позже ей придется объясняться с Тьягу по поводу телефона. Телефон — это не плохо подшитые штанины, по поводу телефона Тьягу наверняка будет гневно жужжать целую ночь.
Но сейчас Соня не хочет думать о Тьягу. Сейчас Соня занята. У нее свидание с Вашку.
Лазоревые шуршики
"Хорошо, что Долорес и Кэт так быстро угомонились, — думает Соня Пиреш, сметая крошки со стола. — Можно на веранде посидеть в кои веки…"
Соня моет руки в белом эмалированном тазике, сливая себе из фаянсового кувшина с щербатым носиком, и, не обнаружив на гвоздике полотенца, вытирает руки о безукоризненно чистый льняной передник. Потом снимает передник, кидает его на спинку кресла-качалки и идет к открытой стеклянной двери на веранду, старательно наступая на рассыпанные по полу солнечные пятна.
* * *
— Тьягу! — шепчет Соня. — Тьягу, ты спишь?
Тьягу бормочет что-то неразборчивое и пытается натянуть одеяло на голову.
— Тьягу, проснись, пожалуйста!
Не открывая глаз, Тьягу поворачивается к Соне и сонно тычется губами ей в щеку.
— Тьягу! Ну, Тьягу же! — Соня уворачивается от поцелуя и раздраженно пихает Тьягу в бок. — Проснись, ну!
Все так же не открывая глаз, Тьягу садится в кровати, рукой нащупывает на тумбочке часы и зачем-то подносит их к уху.
— Что с будильником? — хрипло спрашивает он у Сони. — Сломался? Который час?
— Полтретьего, — Соня тоже садится в кровати, вынимает часы у Тьягу из руки и зачем-то сует их под подушку. — Послушай. Мне приснилось…
Тьягу со стоном валится на спину.
— Через четыре часа вставать! Соня, какого черта?!
— Ну, погоди! Ну, послушай! — Соня целует Тьягу в ухо. — Ну, дай я расскажу, я же до утра забуду!
— Соня, спи и дай спать мне! — Тьягу с силой дергает одеяло, заворачивается в него с головой и решительно поворачивается к Соне спиной.
* * *
— Соня, ну что ты дуешься? — Тьягу в одних трусах топчется босиком на кухне и расстроенно заглядывает Соне в лицо. Соня отворачивается. — Ну, Соня, ты же знаешь, что меня нельзя будить среди ночи! Я такого наговорю — сам потом жалею… Ну, пожалуйста, Соня!..
— Я тоже тебе говорила: "ну, пожалуйста, Тьягу!" — непримиримо отвечает Соня.
— Ну, Соня! — Тьягу надевает рубашку и начинает застегивать пуговицы. — Смотри, что я из-за тебя натворил! Оторвал пуговицу!
— И тут я виновата?! — возмущенно спрашивает Соня, намазывая тост маслом.
— Конечно, — убежденно отвечает Тьягу. — Когда ты на меня дуешься, я даже рубашку застегнуть не в состоянии. Прости меня немедленно и расскажи, что тебе приснилось, а то у меня не останется ни одной рубашки с пуговицами!
Соня хихикает и наливает Тьягу кофе.
— Мне приснилось, — говорит она, — будто я живу где-то, где лето. В большом таком доме, деревянном. С верандой и садом. И как будто у меня есть две дочери — Долорес и Кэт. Странные имена, правда? Как в кино…
Тьягу откусил полтоста и жует, поэтому ответить не может, но он энергично кивает — да, мол, ужасно странные имена.
— Мне тоже вчера приснился очень странный сон, — говорит Тьягу, с усилием проглотив свои полтоста. — Как будто Рикарду Нунеш пригласил меня на свою свадьбу. Представляешь?
— Что же тут странного, — опять начиная сердиться, спрашивает Соня.
— Ну как же! — удивляется Тьягу. — Рикарду же уже женат!
* * *
— Что такое "лазули"? — задумчиво спрашивает Соня, откручивая колпачок у флакончика с лаком.
— "Лазули"? Может, "разули"? — Тьягу плюхается на диван и разворачивает газету. — Где ты взяла это слово?
— Кэт попросила…
— Какая Кэт? — удивляется Тьягу, вытряхивая из газеты на пол рекламные вкладыши.
22 
