110 
— Пойдем, друг мой, — говорю я, отпивая Блади Мэри из его стакана. — Есть один очень серьезный и окончательный разговор.
Терикаси посмотрел на меня ошалело, но встал все-таки, раскланялся с Янаропай и направился к выходу.
— Еще Лянхаб забрать надо, — остановила я его. — А то она с Оггльо до утра может проворковать.
— Это точно, — улыбнулся он. — А что случилось все-таки?
— Ну, как тебе сказать, Терикаси. Все, пожалуй что. Все уже случилось. Нам осталось только решать.
Лянхаб с Оггльо, как и предполагалось, продолжали весьма живо общаться, обмениваясь взглядами разной степени огнеопасности. Я ее бесцеремонно за шкирку оттащила, объяснила, что мы очень скоро едем домой, а до того мне еще рассказать многое надо и мы, попрощавшись с Оггльо, пошли к Терикаси, который весь извелся и искурился в ожидании того, что же я все-таки расскажу.
— Нет, не смотрите на меня так, дорогие, пока не дойдем до места, где можно сидеть и пить кофе, я вам ни слова не скажу, — говорю я, глядя на их озадаченные лица. — У меня был тяжелый вечер, знаете ли.
— Да нет, не знаем, етить. Вот поэтому и хотим, чтобы ты рассказала. А то ходишь тут с видом величайшего конспиратора всех времен и народов, — Лянхаб, видимо, пообижаться решила.
— Да ладно, Лянхабушка, ты не расстраивайся. Когда тебе придет время сюда приезжать, будет с кем проводить свободное время, по крайней мере. Хороший задел на будущее, — говорит Терикаси, обняв ее за плечи.
— Иди в жопу. Можно подумать, ты тут страдал за идею. Тоже, вроде, времени не терял даром, — огрызнулась Лянхаб.
— Э, спокойнее, дорогие. Я очень надеюсь, что мы в самое ближайшее время отсюда уедем, и потом очень долго еще тут не появимся. Вы, по-моему, с местным населением переобщались, — у меня настроение такое, что эта еще ссора ни к чему совершенно.
— Вечер добрый, — перед нами буквально из ниоткуда вырос Аганезбед, очень нетрезвый и очень злой.
— А, здравствуй, — Терикаси остановился и меня за рукав дернул.
— И что же все-таки такие чудесные живые боги в нашем поганом мертвом городе делают, — поинтересовался Аганезбед, подходя ближе.
— Да вот, переетить, расследуем, кто таких чудесных мертвых богов, в другой мир отправляет, — мрачно проговорила Лянхаб, явно намереваясь идти дальше.
— Угу, замечательно, — Аганезбед сделал еще пару шагов вперед.
— А ты что, хочешь нас убить, чтобы мы тут не контрастировали, да? — спрашиваю я, чувствуя, как у меня в кармане оберег задергался.
— Ну, что-то вроде того, — ухмыльнулся Аганезбед.
— Мы божества вообще-то, — спокойно сказал Терикаси. — Нас убить тяжеловато.
— Ну, я очень постараюсь, — пообещал Аганезбед. — У меня работа такая, того, кто не совсем умер, совсем мертвым делать. Ведь всякое случается. Бывает, и у мертвых богов остатки жизни внутри застревают. Меня Киол лично учил.
— И чего это ты злой такой, а? — Терикаси пытается сохранять остатки спокойствия.
— Живой потому что, — Аганезбед уставился на нас с такой ненавистью, что мне, в который уже раз за вечер, не по себе стало. — Вот вы подумайте, каково мне тут, живому, с этими дохлыми ублюдками пить каждый вечер. И при этом делать вид, что все нормально. И на вокзале их встречать. Да если их тут всех попереубивают, я только счастлив буду, может, меня утилизируют за ненадобностью тогда. А тут вы приезжаете. Живые, довольные. Оттуда, — Аганезбед махнул рукой, наверное, в сторону Ксю-Дзи-Тсу.
Я нащупываю в кармане оберег и зажимаю в кулаке, прикидывая, попаду я им по лбу Аганезбеду, если что, или нет.
— Ну, будь моя воля, я бы тебя давно уже за ненадобностью утилизировал, — говорит Терикаси. — Но хочешь, мы с Киолом поговорим, все-таки он нас слушает иногда.
— Неа, не хочу, — Аганезбед начинает руками что-то в воздухе изображать. — Я вас лучше убью, а потом вы вообще из этого мира исчезнете. Этот ублюдок все равно ничего менять не станет. Ему что мир нашепчет, то он и делает. А так, мне хоть приятно будет.
— Да, ты тут, етить, совсем крышей съехал, — Лянхаб начала злиться. — Давай-ка ты нас сейчас пропустишь быстренько, а мы тебе за это голову отгрызать не станем, перетудыть.
— Не пропущу, — Аганезбед продолжает пассы руками делать, и я чувствую, что где-то во мне что-то начинает меняться, и от этого мне крайне паршиво. Почти как после Киоловых экзерсисов. Я понимаю, что еще чуть-чуть, и мы правда мертвыми станем, поэтому очень быстро вытаскиваю оберег из кармана. Он поднимается в воздух, летит к Аганезбеду, зависает у его уха и, кажется, что-то ему нашептывать начинает. По крайней мере, у Аганезбеда лицо крайне задумчивое становится. Минуты через три нашептываний он просто разворачивается и уходит, совершенно о нашем существовании забыв.
110 
