Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
42 
Я отдернула руку, схватила свой рюкзак и выскочила из машины.
«Ну тебя к черту! – сказала я и сама не поняла – кому? – то ли этому запутавшемуся в своих женщинах мужчине, то ли выдуманной мной беглянке из дома, от которой я теперь никак не могла отделаться. – Я хочу остаться сама собой. Мне не нужны ничьи проблемы. Чужие проблемы! У меня своих – по горло!»
Я старалась разозлить себя, чтобы успокоиться, потому что губы мои почему-то подрагивали, а в глазах набухли слезы… Наверное, слишком много нервничать мне сегодня пришлось.
– Лена! – услышала я крик сзади. – Подожди! Куда же ты!
Я ускорила шаг. Но он догнал меня и схватил за руку. Мне пришлось остановиться.
– Куда ты? – повторил он. – Где же ты будешь ночевать?
Я пожала плечами. А действительно – куда я? Об этом я не думала, когда выскочила из машины…
– Нет, сейчас ты пойдешь со мной! – решительно заявил он. – Я познакомлю тебя со своей…
Он немного замялся.
– Со своей женщиной. Она все поймет. Она добрая, хорошая женщина…
«Так не говорят о женщинах, которых любят, – отметила я про себя. – Так говорят только о женщинах, с которыми живут…»
– …Можешь пока пожить у нее, пока с отцом у тебя не наладится…
«Ну, наконец-то, – облегченно вздохнула я. – Нашлось пристанище…»
Я уткнулась ему в грудь и разревелась. Он растерянно гладил меня по голове. Я плакала по-настоящему, нисколько не притворяясь. Просто оттого, что этот бесконечный день все-таки кончился, и для меня, несмотря ни на что, нашлось в Москве место. Я всегда верила, с детства, что Москва – она все-таки добрая…
– Ка-ак те-е-бя зо-вут? – спросила я его сквозь рыдания.
Он, кажется, совсем растерялся.
– Женя… Евгений… Дядя Женя… – забормотал он смущенно.
«Спасибо тебе, дядя Женя!» – думала я, пачкая расплывшейся тушью для глаз его рубашку.
Глава 21
…Через час я уже сидела за столом на кухне небольшой двухкомнатной квартиры где-то в Ховрине и пила очень вкусный чай с чудесным клубничным вареньем. Ира… или Ирина… – я еще не решила, как ее называть, суетилась у плиты, что-то там сооружая на скорую руку. Потому что на вопрос, голодна ли, я, вдруг почувствовав ужасный аппетит и сообразив, что ничего за весь день не ела, ответила честно. Я знала, что в чужой обстановке можно адаптироваться, только чувствуя себя совершенно свободно, не зажимаясь и скрывая как можно меньше…
Дядя Женя, которого я теперь до конца своих дней так и буду называть дядей Женей, сменил рубашку, быстренько выпил чашку чая и уехал. Причем куда-то он очень торопился. Мы с Ириной остались вдвоем и начали приглядываться, принюхиваться, притираться друг к другу.
Когда мы только вошли, она встретила нас, особенно меня, удивленным, недоумевающим взглядом. Но дядя Женя уединился с ней на кухне и о чем-то вполголоса, но взволнованно разговаривал.
Я в это время стояла в коридоре, прислушиваясь к голосам и думая, что рановато я обрадовалась… Сейчас меня выставят обратно на улицу, и я побреду по этому совершенно непонятному для меня Ховрину куда глаза глядят. Признаюсь, было страшновато. Я не слышала, что они говорили, но голос Ирины был, пожалуй, слишком резковат, чтобы обманывать себя насчет радушия хозяйки квартиры. Правда, как потом я выяснила, ее недоверие к рассказу дяди Жени вызвало пятнышко помады, которое осталось у него на рубашке, когда я расплакалась у него на груди.
Но минуты через три они вышли, и Ирина, как ни в чем не бывало, воскликнула:
– Ой, что же ты стоишь, деточка? Проходи пока в комнату, я сейчас чайку поставлю…
Дядя Женя посмотрел на нее, как на дуру, и опять уединился с ней на кухне.
На этот раз я подслушивать не стала, а прошла, как мне и предложили, в комнату и тут же уселась на широкое мягкое кресло перед телевизором. Телевизор меня не интересовал, но я вдруг почувствовала такую усталость, словно весь путь от Арбатова до Москвы проделала пешком. Причем не по асфальту, а по шпалам.
Не знаю, что уж он там ей на кухне наговорил, но еще минут через пять она почти вбежала в комнату, где я сидела, и почти в упор уставилась на меня. С минуту она меня разглядывала.
– Мы, значит, уже взросленькие? – спросила она, и я подумала, что пора надевать свои кроссовки. – И давно мы по Москве мотаемся?
Я тяжело, устало вздохнула и стала медленно подниматься с кресла.
– Нет-нет, милочка, ты уж сиди, – остановила она меня. – Сейчас я только мужика своего выпровожу. Ему сегодня тут делать нечего. А мы с тобой еще поболтаем. Найдется, о чем…
42 
