Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
33 
Великовозрастный хулиган стоял в толпе, но глаза его были пусты и безумны, а губы беспрерывно шевелились. «Что с ним?!» – испугался священник, на мгновение даже прервав чтение. Таким он Маконю не видел никогда.
«Наркотики?» – подумал священник.
Маконя тихо тронулся с места и, отойдя в сторонку, там, где народу было поменьше, стал раздеваться…
Люди оборотились к нему.
«Креститься хочет? Что-то не похоже…»
Главный хулиган города, похоже, был в полном трансе. Он явно не отдавал себя отчет ни где он, ни что делает. Наверное, так вел бы себя обессиленный, смертельно уставший зомби, всем своим мертвым сердцем желающий только одного – обратно в могилу, обратно в покой… Маконя кинул в снег потертую рыжую шапку, сбросил с плеч куртку, и только тогда отец Василий увидел в его руках белую пластиковую канистру… Маконя медленно открутил пробку, поднял канистру и начал выливать содержимое на себя. Остро пахнуло бензином.
Народ растерянно молчал.
– Господи, помилуй! – вырвалось у отца Василия; он отпустил крещаемого и бросился к Маконе.
Отчаянно завизжали бабы.
Маконя полез рукой в карман, достал зажигалку, и в тот самый момент, когда он уже поднял ее к волосам, священник бросился на него и сшиб с ног. «Спаси и сохрани! – отчаянно шептал поп. – Спаси и сохрани!» Он с усилием вырвал из Макониных рук зажигалку, отшвырнул ее как можно дальше, привстал и рывком посадил, а потом и поднял хулигана на ноги.
– Что случилось?! – крикнул он. – Что стряслось?!
Маконя смотрел сквозь священника, и его губы беззвучно шевелились. Бабы все визжали и визжали.
– Говори громче! Я не слышу! – проорал отец Василий и приложил ухо к самому Макониному рту.
– Не любишь себя, так убей… – еле слышно прошептал Маконя. – Не любишь господа, так умри…
– Что ты сказал? – удивился священник: насколько он помнил, Маконя со школы был кондовым атеистом. – Повтори!
– Не любишь себя, так убей… – снова так же тихо прошептал Маконя. – Не любишь господа, так умри…
Воцарилась тишина, но отец Василий так и стоял, схватив Маконю за грудки и вдыхая острый бензиновый дух. В Маконе словно тикал часовой механизм или прокручивалась одна и та же неизвестно зачем записанная пленка. И он повторял и повторял, вот уж действительно как заведенный: «Не любишь себя, так убей… Не любишь господа, так умри…»
Священник размахнулся и расчетливо, в четверть силы закатил Маконе пощечину. Воздух зазвенел, а Маконина голова мотнулась из стороны в сторону.
– Смотри на меня! – заорал он Маконе в лицо. – На меня посмотри!
Маконя с трудом почти сфокусировал глаза на священнике, но удержать внимание не мог.
Отец Василий размахнулся и закатил ему еще одну пощечину. Бабы в толпе охнули. Маконина голова мотнулась набок, да так и повисла.
– Смотри на меня! – заорал священник. – Что случилось?! Почему ты это сделал?!
Маконя с усилием поднял голову, и в его глазах мелькнул испуг.
– Я не хочу умирать, – тихо, но внятно произнес он.
Священник все понял. Сатанинский промысел достал его и здесь. Но он не собирался уступать! Отец Василий поставил Маконю прямо перед собой, встряхнул и, пронзительно глядя ему в глаза, строго спросил.
– Как тебя нарекли?
В глазах престарелого хулигана застыло изумление.
– Как звать тебя, спрашиваю?!
– Андреем…
– Крещен ли ты, Андрей?
Маконя задумался на бесконечно долгие пять или шесть секунд и отрицательно покачал головой.
– Готов ли креститься?
Маконя снова задумался, и вдруг в его глазах появилась надежда – отчаянная, страстная… Он кивнул.
– Отрекаешься ли от сатаны, Андрей?! – громко и членораздельно произнес священник. Это было не совсем по правилам, но по правилам было некогда.
Маконя кивнул.
– Обещаешься ли господу Иисусу Христу?!
– Да… обещаюсь… – внятно произнес Маконя, но глаза его тут же помутились, и он снова затянул свой речитатив: «Не любишь себя, так убей…»
Священник сорвал с Макони мятый пиджак, стянул через голову свитер и, призвав на помощь диакона, стащил сапожки, содрал брюки и, раздев до трусов, потащил к проруби.
Они с диаконом сбросили Маконю в ледяную воду, окатив толпу волной хрустально чистых брызг. Отец Василий, велев диакону крепко держать крещаемого, дабы не утонул, запоздало кинулся за требником и миро. Но лучше было так, чем никак.
– Крещается раб божий… – громко, внятно начал читать он, и притихшие люди напряженно смотрели, как исчезает в ледяной воде голова Андрея Маконина – еще несколько минут назад хулигана и безбожника, одержимого сатанинской страстью к самоуничтожению.
33 
