Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
56 
— Эдуард Аркадьевич ждет вас. А все-таки.., откуда вы знаете мое имя?
Тот еще раз улыбнулся и, уже поворачиваясь, через плечо бросил:
— А мы с вами знакомы. Очень хорошо знакомы.
* * *
— Нет, я решительно не понимаю. — Главврач недоуменно посмотрел на посетителей поверх очков, а потом и вовсе снял их и начал протирать стекла тряпочкой, что у него, уравновешенного и спокойного человека (особенно по меркам психиатрической клиники), означало высшую степень раздражения. — Я решительно не понимаю, на каком основании я должен отдать вам состоящую на лечении Елизавету Блажнову. Прошу вас, поясните.
— Я же говорил вам, что я хочу забрать ее, чтобы лечить за свой счет. Неужели в наше время нельзя что-то решить с помощью денег, а?
Эдуард Аркадьевич посмотрел на молодого человека так, что стало немедленно ясно: нельзя.
— У нее есть попечители, — сказал он. — И ваша просьба представляется мне по меньшей мере нелепой.
— Но ведь я…
— Все это разговоры в пользу бедных, — прервал его решительный главврач, — и аргументы, которые вы мне тут приводите, тоже в пользу бедных.
— Ну хорошо, — заговорила девушка, — а нельзя тогда привести ее в ваш кабинет? Я понимаю, что это — нарушение установленных норм, но какое для вас имеет значение, увидим ли мы ее в палате или же в вашем кабинете.., не сочтите эту просьбу за дерзость, но.., в общем, мы отнимем у вас не больше трех-пяти минут, Эдуард Аркадьевич. Я очень прошу вас. Так удобнее.
Главврач проворчал что-то. Но есть разновидность женщин, которым не отказывают — просто потому, что им невозможно отказать. Даже на рабочем месте. Даже самые несносные и ворчливые мужчины.
Конечно, если означенная просьба находится в пределах разумного.
Особенно если на краю стола этого самого несносного и ворчливого мужчины неизвестно откуда появляется зеленая бумажка достоинством в сто долларов.
— Ну хорошо, — наконец сказал Эдуард Аркадьевич и снял трубку телефона. — Только недолго.
Пять минут. Але! — рявкнул он в трубку. — Это Рогинский. Блажнову из восемнадцатой палаты — ко мне в кабинет. Да, эту самую.., быстро!
Он поднял глаза на денежных визитеров и произнес:
— Через пять минут она будет здесь.
— Благодарю вас, Эдуард Аркадьевич, — каким-то новым голосом проговорил мужчина, и, возможно, его интонации показались главврачу знакомыми, потому что он протер очки и буквально уставился на визитера.
— Простите.., то есть как это… Миша?
— Я не думал, что вы узнаете меня так быстро, — отозвался тот и, встав к доктору вполоборота, сделал какое-то неуловимо быстрое движение. — Вы назвали приведенные мною доводы аргументами в пользу бедных. Вы и раньше любили выражаться фигурально. А вот теперь — аргумент в пользу богатых.
Главврач Рогинский выпучил глаза и издал горлом неопределенный булькающий звук, потому что в руке посетителя он увидел черный пистолет с длинным дулом. И это дуло было направлено в лоб ему, Эдуарду Аркадьевичу.
Он попытался встать, но ноги отказали ему. Да, в сущности, ноги не были уже нужны ему, потому что в следующее мгновение он упал лицом на крышку стола с простреленной головой.
На полированной поверхности стола тут же начала образовываться бесформенная багровая лужица…
— Как в кино, — тихо произнесла девица и улыбнулась. Мужчина перехватил ее талию одной рукой, и она вдруг вцепилась зубами в его ухо, и прерывистый, хриплый вздох сорвался с ее влажных чувственных губ.
— Это так.., интригующе, — пробормотала она и начала порывистыми, рваными движениями длинных пальцев расстегивать пуговицы его рубашки под расстегнутой на груди курткой.
Его рука скользнула вдоль ее бедра, задирая и без того короткую обтягивающую юбку, и девушка легла спиной на огромный стол главврача, за которым — в полуметре от ее хрупких плеч — лежало тело хозяина этого кабинета и этого стола.
— Ну что.., устроим пилораму, кот? — с вызовом спросила она, раскидывая свои длинные ноги в ажурных черных чулках…
— Чего это вдруг Аркадьичу приспичило?
Санитар постучал и потянул на себя ручку двери, на которой была табличка «Рогинский Э.А. Главный врач». За его спиной покорно застыла сгорбленная фигурка в грязно-голубом, почти сером халате. Санитар распахнул дверь, шагнул вперед и открыл было рот, чтобы сказать: можно? Но он не успел сказать ничего, потому что поднял глаза, и у него отнялся дар речи от увиденного.., а в следующее мгновение перед его глазами полыхнула короткая вспышка, и санитар медленно сполз по двери, оставляя кровавые разводы на ее ослепительно белой поверхности…
56 
