Последние отзывы

  76  

Не знаю, что со мной случилось, наверное, виною всему была кессонная болезнь, пусть и в самой легкой форме, но я разревелась, как какая-нибудь дурочка-школьница. Да, собственно, и монолог мой был настолько перенасыщен какой-то романтикой и максимализмом, что я сама потом удивлялась, вспоминая, куда подевались в тот момент мой рационализм и моя выдержка, мое понимание людей и внимательность к их психологическим реакциям.

Но самое удивительное, что и на Менделеева, скорее всего, действовала та же самая кессонная болезнь. Потому что он сделал удивительную для меня вещь. Он обнял меня за плечи. Прижал мою голову к своей груди, поцеловал меня в макушку и прошептал:

– Бедная девочка, как же тебе тяжело! Попадется мне когда-нибудь тот гад, который тебя обидел!

Мне стало удивительно хорошо. Так спокойно и защищенно я никогда еще себя не чувствовала. Со мной рядом был настоящий мужчина, готовый меня защищать и оберегать. А я была беззащитной маленькой девочкой, которой захотелось зарыться в крепкие надежные мужские руки, прижаться к пахнущей потом и силой мужской груди и не думать ни о чем – ни о предательстве, ни о том, что наверху штормовое Каспийское море, ни о том, что нас унесло далеко на юг и неизвестно, чем все это закончится и закончится ли вообще когда-нибудь. Мне ни о чем не хотелось думать. Хотелось только, чтобы это состояние покоя в кольце крепких рук длилось и длилось бесконечно, давая мне возможность чувствовать себя слабой, беззащитной женщиной, которая надеется не на свои силы, а на крепкого мужчину, который рядом с ней.

Мне очень хотелось спать, и я заснула в объятиях Менделеева, который еще что-то тихо и ласково говорил мне на ухо, но что – я уже совсем не слышала, а только улыбалась во сне…

Насколько бывает неприятным неожиданное пробуждение, я узнала, едва только сильный толчок встряхнул наш «Скат» и буквально подбросил меня кверху. Я грохнулась на пол и застонала – не столько от боли, сколько от необходимости возвращаться из сладкого и спокойного сна в жизнь, полную проблем и неразрешенных загадок.

Наш аппарат трепало и переворачивало из стороны в сторону так, что он вертелся, как волчок. В иллюминаторы пробивался слабый свет низко встающего над гористым берегом солнца. Ветер стал значительно слабее, но все еще поднимал волну, которая бросала наш «Скат», плохо приспособленный к надводному плаванию, из стороны в сторону и то и дело пыталась перевернуть нас вверх дном. Только балластные камеры, полностью заполненные водой, придавали нашему аппарату устойчивость ваньки-встаньки, и мы не переворачивались, но болтало нас немилосердно! Хуже всех, конечно, приходилось Менделееву с его сломанной ногой.

– Немедленно ответьте, что это за берег? – потребовал Анохин, которого тоже разбудил первый толчок, настигший наш аппарат, едва Менделеев вывел его на поверхность. – Куда вы меня завезли? Я протестую! Это произвол! Я требую, чтобы меня высадили в Красноводске! Я буду жаловаться на вас Генеральному прокурору! Я…

– Ты сейчас заткнешься, – перебил его Менделеев. – Или я высажу тебя прямо здесь, и добирайся тогда до Красноводска вплавь!

Анохин примолк, хотя и продолжал возмущенно сопеть. Я обратила внимание, что он ни разу так и не вылез из своего угла между приборами, словно яйцо в гнезде там высиживал или прятал что-то под своей задницей.

Однако меня тоже чрезвычайно интересовал вопрос – что это за берег мелькает в иллюминаторе?

– Где мы, Николай Яковлевич? – спросила я, испытывая почему-то неловкость, обращаясь к нему.

О том, как я заснула, и вообще, чем закончился наш недавний с ним разговор, я, как ни старалась, вспомнить не могла. Но чувство неловкости как-то с этим было связано, это я хорошо понимала.

Он посмотрел на меня через плечо, и я уловила, что и он смущен чем-то, но спросить напрямую – чем, я, конечно, не могла…

– Насколько я понимаю, ветер не менял своего направления… – ответил он на мой вопрос.

– Ветер все время дул северный! Я хорошо это помню! – вновь подал голос Анохин. – Мы должны были оказаться намного южнее Красноводска. Тогда что это за горы на горизонте? Насколько мне известно, в Туркменистане есть только Копетдаг, но его невозможно увидеть с моря.

– Так это и не Копетдаг, – подтвердил Менделеев. – Да и не Туркмения вовсе. Это Эльбурс.

– Вы меня за дурака не держите! – возмутился Анохин. – Это не может быть Эльбрус. Он слишком далеко от Каспийского моря.

  76