очень нудно 
93 
Можно дезавуировать генерала КГБ Олега Калугина: генералами КГБ просто так не становятся. Но невозможно дезавуировать показания сотен простых смертных – «афганцев», чернобыльцев, жертв межэтнических конфликтов, беженцев из «горячих точек»… Зато можно «прижучить», «поставить на место», «заткнуть рот» журналисту, писателю, психологу, собравшему эти свидетельские показания…
Нам, конечно, не привыкать. Судили уже Синявского с Даниэлем, подвергали анафеме Бориса Пастернака, смешивали с грязью Солженицына и Дудинцева…
Ну, замолчит и Светлана Алексиевич. Ну, перестанут появляться свидетельства жертв нашего преступного века. А что же останется нашим потомкам? Слащавое сюсюканье любителей победных реляций? Барабанный бой вперемежку с бравурными маршами? Так ведь это уже все было. Через это мы уже прошли… (Я. Басин, врач. Газета «Добрый вечер», 1 декабря 1993 г.)
* * *
С этими словами я хотел выступить в суде. Я причислял себя к тем, кто не принял книгу Светланы Алексиевич «Цинковые мальчики». На суде я должен был стать защитником Тараса Кецмура…
Исповедь бывшего врага – так можно теперь это назвать…
Я внимательно слушал все, что два дня говорилось в зале суда, в кулуарах, и подумал, что мы совершаем святотатство. За что мы терзаем друг друга? Во имя Бога? Нет! Мы разрываем его сердце. Во имя страны? Она там не воевала…
В сконцентрированном виде Светлана Алексиевич описала афганскую «чернуху», и любой матери невозможно поверить, что на подобное был способен её сын. Но я скажу больше: описанное в книге лишь цветочки по сравнению с тем, что бывает на войне, и каждый, кто действительно воевал в Афганистане, положа руку на сердце сможет подтвердить это. Сейчас мы находимся перед жестокой реальностью: ведь мёртвые сраму не имут, и, если этот срам был на самом деле, его должны принять на себя живые. Но живые – это мы! И тогда оказывается, что мы были крайними на войне, то есть кто выполнял приказы, оказываются крайними теперь, когда приходится отвечать за все последствия войны! Поэтому было бы справедливее, если бы книга такой силы и таланта появилась не о мальчиках, а о маршалах и кабинетных начальниках, посылавших ребят на войну.
Я спрашиваю себя: должна ли была Светлана Алексиевич написать об ужасах войны?! Да! А должна ли мать вступиться за своего сына? Да! И должны ли «афганцы» вступиться за своих товарищей? И опять – да!
Конечно, солдат всегда грешен, на любой войне. Но на Страшном суде Господь первым простит солдата…
Правовой выход из этого конфликта найдёт суд. Но должен быть и человеческий выход, который заключается в том, что: матери всегда правы в любви к сыновьям; писатели правы, когда говорят правду; солдаты правы, когда живые защищают мёртвых.
Вот что столкнулось на самом деле на этом гражданском процессе.
Режиссёров и дирижёров, политиков и маршалов, организовавших эту войну, в зале суда нет. Здесь одни пострадавшие стороны; любовь, которая не приемлет горькую правду о войне; правда, которая должна быть высказана, несмотря ни на какую любовь; честь, не приемлющая ни любви, ни правды, потому что помните: «Жизнь я могу отдать Родине, но честь – никому». (Кодекс русских офицеров)
Божье сердце вмещает все: и любовь, и правду, и честь, но мы не боги, и этот гражданский процесс хорош только тем, что способен людям возвратить полноту жизни.
Единственное, в чем я могу упрекнуть Светлану Алексиевич, – это не в том, что она исказила правду, а в том, что в книге практически нет любви к юности, брошенной на заклание дураками, организовавшими афганскую войну. И удивительно для меня самого, как «афганцы», смотревшие в глаза смерти, сами боятся своей правды об афганской войне. Должен же найтись хоть один «афганец», который скажет, что мы давно не серая, однородная масса, и слова Тараса Кецмура, когда он говорил, что не осуждает войну, – это не наши слова, он не говорит это за всех нас…
Я не осуждаю Светлану за то, что книга помогла обывателю узнать афганскую «чернуху». Я не осуждаю её даже за то, что после прочитанного к нам относятся гораздо хуже. Мы должны пройти через переосмысление нашей роли в войне как орудия убийства, и если есть в чем каяться, то покаяние должно прийти к каждому человеку.
Суд, вероятно, будет продолжаться долго и мучительно. Но в моей душе он завершён. (Павел Шетько, бывший «афганец»)
Хроника суда. Из стенограммы заключительного судебного заседания
93 
